День Муравья
Шрифт:
В тяжелой полуденной жаре на куполе Города собирается толпа. Тысячелетиями Праздник Возрождения вызывает всеобщее ликование, но в этом году на кону стоит выживание всего Города. Никогда брачный полет не был таким желанным!
Приземлиться в Бел-о-кане должна живая королева.
Путаница из запахов. Подвенечные наряды принцесс состоят из двух прозрачных крылышек. Артиллеристы на своем посту и готовы защищать Город, если птицы задумают приблизиться к нему.
214. ЗООЛОГИЧЕСКИЙ ФЕРОМОН
Феромон: Зоология.
Тема:
Источник: 103-й.
Дата, год: 100000667.
Общение: Пальцы общаются между собой, испуская ртом звуковые вибрации. Вибрации улавливаются свободной мембраной, находящейся в боковых отверстиях на голове. Улавливая звуки, эта мембрана превращает их в электрические импульсы. Потом мозг обрабатывает звуки и придает им смысл.
Размножение: Самки Пальцев не способны выбрать пол, касту и даже форму расплода. Каждое рождение — это сюрприз.
Запах: Пальцы пахнут каштановым маслом.
Еда: Бывает, что Пальцы едят не от голода, а от скуки.
Бесполые: Бесполых Пальцев не существует, у них есть только самцы и самки. Нет у них и плодущей самки.
Юмор: У Пальцев есть эмоция, совершенно чуждая нам, они называют ее «юмор». Понять, о чем идет речь, я не могу. Однако это кажется интересным.
Количество: Пальцев куда больше, чем принято считать. Они построили в мире около десяти Городов, в каждом живет около тысячи Пальцев. По моим подсчетам, всего на Земле проживает около десяти тысяч Пальцев.
Температура: У Пальцев есть система внутренней терморегуляции, это позволяет им сохранять тело теплым, даже если температура внешней среды низкая. Эта система позволяет им оставаться активными по ночам и даже зимой.
Глаза: У Пальцев подвижные глаза.
Передвижение: Пальцы передвигаются, балансируя на двух лапах. Это относительно недавнее положение в их эволюции, и они еще плохо его контролируют.
Коровы: Пальцы доят коров (крупных животных, подходящих им по размеру), так же как мы доим нашу тлю.
215. ВОЗРОЖДЕНИЕ
Они приняли решение выйти. Держались они с большим достоинством. И они не выглядели умирающими или больными. Они были просто ослаблены. Сильно ослаблены.
— Могли бы и спасибо сказать, — негромко проворчал Каюзак.
Его бывший коллега, а ныне подземный житель Ален Билшейм, услышал его:
— Еще год назад мы бы ноги вам целовали. А теперь или слишком рано или уже слишком поздно.
— Но мы же вас спасли!
— Спасли от чего?
Каюзак метал громы и молнии.
— В жизни не видел такой неблагодарности! Ваша неблагодарность вызывает отвращение при одной только мысли о помощи ближнему…
Он плюнул на пол подземной часовни.
Один за другим семнадцать узников были подняты по веревочной лестнице. Солнце ослепило их, и они попросили защитные повязки на глаза. Затем уселись прямо на землю.
— Расскажите нам! — закричала Летиция. — Джонатан, поговори со мной! Я твоя кузина Летиция Уэллс, я дочь Эдмона. Скажи мне, как вы смогли продержаться внизу так долго.
Джонатан Уэллс отвечал от имени всей общины:
— Мы просто приняли решение жить, жить вместе, только и всего. Мы стараемся говорить как можно меньше, извини.
Старая Августа Уэллс прислонилась к камню. Она отрицательно покачала головой:
— Не
Летиция Уэллс, Жак Мелье и Жюльетта Рамирез думали, что спасают умирающих. Теперь они плохо представляли себе, как вести себя с этими невозмутимыми скелетами, которые держались с таким высокомерием.
Их посадили в машины, отвезли в больницу для полного обследования и там отметили, что состояние их здоровья лучше, чем можно было ожидать. Конечно, все они были истощенными и авитаминозными, но ни у кого не было обнаружено никаких повреждений, ни внутренних, ни внешних, не было никакой деградации клеток.
Как телепатическое послание, в мозгу Жюльетты Рамирез зазвучала фраза:
И вышли из утробы земли-кормилицы странные младенцы, и были они представителями нового человечества.
Несколько часов спустя Летиция Уэллс разговаривала с психотерапевтом, который осматривал спасенных.
— Я не знаю, что с ними происходит, — сказал он. — Но они практически не говорят. Они улыбаются мне, как будто принимают меня за идиота, а это, надо сказать, раздражает. Но самое удивительное, я отметил одно странное явление, от которого делается не по себе. Стоит дотронуться до одного из них, и ваше прикосновение чувствуют все, как будто все они — единый организм. И это еще не все!
— А что еще?
— Они поют.
— Поют? — удивился Мелье. — Может быть, вы ослышались, может, им трудно снова привыкнуть к слову или…
— Нет. Они воют, то есть они издают разные звуки, а потом соединяются на одной ноте и долго тянут ее. От этого звука вся больница вибрирует, но им это приносит умиротворение.
— Они сошли с ума! — воскликнул комиссар.
— Возможно, такой звук — это символ единения, как грегорианские хоралы, — предположила Летиция. — Мой отец очень интересовался этим.
— Этот звук — символ единения людей, как запах — символ единения муравейника, — завершила Жюльетта Рамирез.
Комиссар Жак Мелье выглядел озадаченным.
— Главное, никому об этом не рассказывайте и держите эту компанию на карантине до нового приказа.
216. ТОТЕМЫ
Как-то раз один рыбак, гуляя по лесу Фонтенбло, увидел странное зрелище. На островке, расположенном между двумя рукавами ручья, он заметил маленькие глиняные статуэтки. Они явно были изготовлены крошечными инструментами: на них виднелись многочисленные следы маленького шпателя.
Этих статуэток были сотни, все похожи одна на другую. Можно было подумать, что это миниатюрные солонки.
Кроме рыбалки, у этого человека было еще одно увлечение — археология.
Эти тотемы, расположенные во всех направлениях, тут же навели его на мысль о статуях острова Пасхи.
Возможно, подумал он, это своего рода остров Пасхи, только для лилипутов, может, они когда-то жили в этом лесу? А может, он столкнулся со следами древней цивилизации, и люди эти размером были не больше колибри? Кто они? Гномы? Домовые?
Но рыбак-археолог недостаточно внимательно осмотрел остров. Иначе бы он заметил небольшие скопления насекомых разных видов, которые терлись усиками и рассказывали друг другу всевозможные истории.