День непослушания. Будем жить!
Шрифт:
– Сам-то? – фыркнул Митька. – Если мама врачиха, а папа мент – ты не от народа, что ли?
– От народа, от народа… – задумчиво протянул я, соображая, что делать, и вдруг оторопело уставился в нечто черное, длинное, что появилось из-за забора и уставилось на меня черными бездонными зрачками. Я уже не успевал ничего сделать, тем более что встал к забору правым боком и выстрелить мог только сквозь стекло. В принципе так и надо было сделать, но я почему-то замер (стекло лобовое пожалел, что ли?!) и только смотрел, как шевелятся «ноздри» двустволки, вынюхивая себе цель. А целью был я, окаменевший,
Очередь прогремела так громко, что я слегка оглох. «ПК» калибра 7.62 снес с забора и двустволку, и того, кто ее держал в руках. Ненормальный не успел выстрелить, а вот Мишка – успел.
– Да ни хрена себе! – Митька вытер лоб и обернулся, широко раскрытыми глазами глядя на соратника. – Ты мне чуть башку не снес! Меня даже пламенем опалило! Чуешь, палеными волосами воняет – вот! Мишк, ты охренел!
– Не снес же, – мрачно заметил Мишка. – Он собирался Андрею башку снести, и что мне было делать? Пойдем смотреть, кто это был?
– А толку? – ожил я, чувствуя себя совершеннейшим ослом. Почему я застыл? Почему не выпрыгнул и не открыл огонь?! Ей-ей, меня будто парализовало!
М-да. Первый и последний раз так поступаю. Эдак и сдохнуть можно!
– Ну как… толку… посмотрим, дом разглядим! Может, там и еще кто-то есть! – запротестовал Митька, но я только рукой махнул:
– Не фига там делать. Убили – и убили. И пусть лежит. А если бы кто-то был жив – уже бы появился.
Все замолчали, обдумывая. Честно сказать, настроение, которое и так было отвратительным, испортилось окончательно. Что-то людей становится все меньше и меньше… как будем размножаться? И я невольно посмотрел на Настю. Она почувствовала мой взгляд и улыбнулась:
– Не переживай, командир! Главное, живой! Саданул бы гад сквозь стекло, и что бы тогда?
– Тогда я бы командиром стал! – гоготнул Митька. – Хотя нет. На фиг оно мне надо? Настьку командиршей бы поставили! Она вредная, въедливая, не хуже Андрюхи, так что ей командовать сам бог велел!
– Чёй-то я вредный? – делано оскорбился я. – Вот кто вредный, так это ты! Вечно всякую чушь несешь!
– И совсем даже не чушь… – ехидно ухмыльнулся Митька. – Я промолчу, ладно!
Я посмотрел на него уничтожающим взглядом огнедышащего дракона, вызвав только тихий смешок, завел машину и аккуратно, на всякий случай стараясь держаться под прикрытием забора (вдруг безумец все-таки выжил?!), двинулся вперед. А потом медленно поехал по улице между домами:
– Кричите в окна! А я буду бибикать!
– Что кричать? – деловито осведомился Митька.
– Да что угодно! Например: «Есть кто живой?!» Или – «Поясните за шмот!» Или – «Ты кто такой, давай до свиданья!» Мить, ты что, совсем того? Чего глупые вопросы задаешь? Давай! Ори! Насть, помогай! Может, на женский голос полезут…
Мы проехали вдоль заборов, за которыми стояли как минимум десятка два домов, потом я развернулся и поехал назад. И тут на дорогу вышел человек! Даже два! Нет – трое! Два парня и девчонка! Парням лет по двенадцать-четырнадцать, девчонке… девчонке, похоже, столько же. Смотрят настороженно… Хорошо, что мы уже убрали стволы.
Подъехал, остановился. Стоят спокойно, но смотрят с опаской, без радости. Странно! Должны бы вроде кинуться навстречу – живые люди ведь! Цивилизация! А они как неродные. Кто-то уже тут побывал? Или просто напуганы сами по себе?
– Привет! – поздоровался я.
– Привет… – поздоровался мальчишка, что стоял впереди, – худой, лохматый, в шортах и майке.
– Как дела? – спросил я.
– Дела хреновые, – ответил тот же парнишка. – А у вас?
– Тут ваш сосед палил из ружья, – переменил я тему. – Что за дурачок такой?
– Это Костик, прокурорский сын. Он всегда дурной был, – равнодушно пояснил второй парень, прилизанный, ухоженный – ну копия Мишки! – И папаша у него был дебильный. То не езди возле их дома, то не ходи – вечные скандалы. Говенная семейка.
– Теперь нет семейки, – равнодушно бросил Мишка. – Я его завалил. Он хотел выстрелить в нашего командира. Не успел.
– Командира? – спросил первый, оценивающе осматривая нас и наше снаряжение. – Вы вообще откуда?
– Отсюда. Из Усть-Курдюма. Наша база внизу, у Волги. У нас небольшая община. Там и живем.
– А! Ясно. В газпромовских домах, – кивнул первый. – И что хотите?
– Жить! – слегка раздраженно пояснил я. – А что же еще? Хотите быть с нами – поехали. Не хотите – сидите тут. Только сразу предупреждаю: если с нами поедете, будете выполнять все, что вам скажем. Работать на общих основаниях, как и мы. Подчиняться командованию общины.
– А оно нам надо? – пожал плечами парнишка. – Подчиняться вам? А кто вы такие? Откуда я знаю? У нас и тут все есть.
– А зимой что будете делать? А когда отключится электроэнергия? А когда запасы закончатся – что будете делать? Не знаешь? В общем, надумаете, спускайтесь по дороге до Волги и там нас ищите. Не хотите – сидите здесь. А нам с вами долго болтать некогда. Вас сколько здесь?
– А с какой целью спрашиваешь? – нахмурился мальчишка.
– С такой, черт подери! – уже откровенно разозлился я. – Сообщите по соседям, что мы приглашаем всех желающих к нам жить!
Больше не говоря ни слова, я включил первую передачу и поехал мимо замерших у обочины жителей поселка. Мне было досадно, но вообще-то я их понимал. И правда – а кто мы для них такие? Чужаки в камуфляже, обвешанные оружием. Да еще и убившие их соседа – поганого соседа, но своего, не чужого!
Джип покатился по улице, оставив за кормой троицу аборигенов. Мы молчали. Даже Митька молчал, и это очень странно – неужели начал меняться и теперь не всегда будет трепать языком попусту? Обычно он не упускает возможности вставить свое словцо где надо и где не надо.
Нет, Митька в своем репертуаре! Я погорячился.
– Андрюх! А на кой черт нам нужны эти мудаки? Я же вижу – мудаки! Я их насквозь вижу! Придут такие – на все готовенькое! А мы что? И будем с ними цацкаться?! Не нужны нам такие придурки! Правильно, ребя? Насть, ну скажи – правильно говорю? На кой они нам?!
– Мить… – Настя задумалась, глядя в окно. Я ехал медленно, можно сказать шагом. Почему? Сам не знаю. Просто задумался и тащился на первой передаче, накатиком. Автоматически, совершенно неосознанно.