День повелителя пираний
Шрифт:
– Я готов и готов поведать вам о своих приключениях, – сказал Буханкин. – Дело было так. Оно висело надо мной...
– Ты его видел? – Я попытался сразу снизить градус безумия, только не получилось.
– Конечно, я его не видел, объект ослепил меня энергетическими потоками. Но я видел свет. Потом свет погас. И тут же меня схватило за ноги и выдернуло вверх. И почти сразу я потерял сознание.
– Ничего не запомнил?
Буханкин отрицательно помотал головой:
– Они отключили меня мазером.
– Чем? – не расслышал
– Мазером. И переместили меня в пространстве. А очнулся я уже в...
Буханкин замялся.
– Не знаю, кажется, это был... – Буханкин замолчал. – Это был такой... избушка...
Он машинально посмотрел в сторону виднеющегося из кухни раздельного санузла, и безжалостная Тоска сразу обо всем догадалась.
– Ты хочешь сказать, что это был сортир, – сказала она.
– Им давно никто не пользовался, – огрызнулся Буханкин. – Лет, наверное, двадцать. В конце концов, это неважно...
Фантазия моя немедленно заработала. Я тут же представил предводителя уфологов, старшего офицера, держателя, контактера с высшим разумом и кого-то еще там по списку Гелия Буханкина, связанного грубой земной веревкой в скучном сельском сортире.
Наверное, это было мучительно.
Буханкин покосился на меня с подозрением, наверное, прочитал мои мысли.
– Я очнулся в этом узилище, – продолжил он свою повесть, – и сразу понял, что эти стены меня не удержат...
Буханкин сразу понял, что эти стены его не удержат. В конце концов, что такое стены сортира по сравнению с мощной буханкинской волей? Он мог разрушить эти стены одним мысленным усилием, но не стал этого делать – нечего палить из пушки по воробьям! Буханкин мгновенно проанализировал обстановку, успокоился... то есть он даже не волновался, просто нормализовал дыхание и погрузился в легкую медитацию. С целью восстановления поврежденного энергетического кокона.
Когда кокон восстановился, Буханкин открыл глаза. Сквозь щели в стенах пробивался неверный солнечный свет. А как же иначе? Только неверный солнечный свет. Руки Буханкина были свободны, зато туловище в два слоя перемотано крепким шпагатом.
Буханкин уже хотел было...
Но послышались шаги.
– Это были не простые шаги, – сказал Буханкин. – Очень непростые шаги...
– И чего же в них было непростого? – спросил я.
– Это были тройные шаги. Как будто шел кто-то не на двух, а на трех ногах. Я приник к щели и увидел его. Это было существо. Оно было ростом в два метра или, наверное, выше. У него была треугольная голова.
– Опять пришельцы... – вздохнул я.
– Я ни разу не произнес этого слова, – сказал Буханкин. – Я серьезный человек, признающий сугубо научный подход. Я что вам сказал? Что существо имело массивную треугольную голову и странную походку...
– Ладно, сдаюсь. Продолжай дальше.
– Существо приблизилось, и тогда я услышал голос, – совершенно спокойно сказал Буханкин.
Если человек начинает слышать голос, это становится опасно.
– Голос... – протянула Тоска. – А запах ты не слышал случайно?
– Я же говорю, избушкой никто давно не пользовался! – прорычал Буханкин.
– Я не про избушку говорю и совсем про другой запах. Запах лавандового масла или там селитры...
– Ты что, думаешь, я дурак?! – Буханкин начал злиться. – Что, я шутки тут шучу? Я ясно ощущал враждебное присутствие, я видел существо с треугольной головой!
Тоска пожала плечами.
– Знаешь, – сказала она. – В уборных частенько вешают зеркала...
Буханкин грохнул стакан о стол. Буханкин вскочил. Собрался обрушиться на Тоску всей мощью своего язвительного интеллекта. Пришлось вмешаться:
– Оставим ненужные споры. Что сказал тебе голос? Или это был просто голос, без слов?
– Почему же без слов? Со словами...
– И что же он все-таки тебе сказал?
– Он сказал: «Не надо».
Я предполагал, что голос скажет что-то более значительное. «Если тебе дорога жизнь и твой ненаглядный менингит, держись подальше...» Но голос сказал всего лишь «не надо».
– И что бы это значило? – Тоска вздохнула.
– Это значит, мы наткнулись на что-то... – начал было рассказывать я.
Тут Буханкин не удержался, тут Буханкина прорвало:
– Я так и знал, что это они! Я так и знал!
Минут пять мы снова выслушивали буйнопомешанного, затем Буханкин все-таки смог взять себя в руки. Он утер набежавшую слезу и сказал:
– Теперь они не будут надо мной смеяться!
– Буханкин, ты давай к делу возвращайся. Рассказывай дальше.
– А дальше ничего особо интересного не было. Он ушел, а я остался в этом... в этой будке.
– И что же ты сделал? – спросила Тоска. – Разорвал путы одним напряжением всех групп мышц?
Буханкин презрительно поморщился.
– Мы не в индийском кино, дорогуша, – снисходительно сказал он. – Все было совсем не так.
Все было совсем не так. Буханкин сконцентрировал энергию чи и выпустил через дыхание краткую пневму...
– Чего выпустил? – не воткнулась Тоска.
– Пневму, – пояснил я. – Это субстанция души. Китайская философия.
– Подкованный у тебя друг, – сказал Буханкин. – Но все-таки шарлатан. Все его эти магнетизерские ужимки... Впрочем, вернемся к нашей истории.
Мы вернулись к нашей истории.
Буханкин выпустил через дыхание краткую пневму, и объем грудной клетки сократился на четверть. Шпагат ослаб, Буханкин дотянулся до него своими стальными зубами (с детства полоскал отваром шалфея) и перегрыз.
Перекусил напрочь.
Буханкин был свободен, но не совсем. Оставались стены. Но разве может стена остановить дух? Буханкин сконцентрировал энергию чи, но уже в районе солнечного сплетения, и вышиб дверь темницы одним ударом плеча.
– Я оказался в густом лесу, – сказал Буханкин растерянно. – Кругом никого, полная глушь...