День состоит из сорока трех тысяч двухсот секунд: Рассказы
Шрифт:
— Это несправедливо! — вскричала она. — Чудовищно несправедливо!
— Вы разве были там? — спросил Отфорд, несколько удивленный собственным бессердечием. Поразительно, но эта женщина вызывала у него не жалость, а раздражение.
— Конечно, меня там не было, но я знаю Рика! Я знаю своего мужа!
Столь бурный протест пробудил у Отфорда смутное чувство вины, но он лишь потупил взгляд и ждал. В конце концов, почему он должен помогать выбираться из долгих, невыносимых пауз женщине, съевшей его ужин и ставшей причиной его ссоры с женой?
— Я знаю своего мужа и знаю Крауди Гриббелла.
— Вот как? — пытливо взглянул на
— В Индии, в Месопотамии. Я знаю и его, и Флору. С Флорой мы учились в школе. Мы — дальние родственницы.
— Флора? Миссис Гриббелл?
— Леди Гриббелл, — поправила миссис Олбэн. В Англии положено воздавать должное даже врагам. — Одна из самых жадных, эгоистичных, самоуверенных женщин, каких только видел белый свет.
Да, даже врагам следует воздавать должное.
Миссис Олбэн провела рукой по лицу, как бы пытаясь начать заново.
— Крауди был на два года старше Рика, но Рик очень быстро обошел его по службе. Муж получил орден «За безупречную службу» и офицерские погоны в семнадцатом, когда ему было всего восемнадцать лет. В двадцать четыре года он уже служил в чине капитана в Индии, а Крауди был всего-навсего заштатным лейтенантом первого батальона своего полка, стоявшего на севере Англии. В начале тридцатых годов они вместе служили в районе Мадраса. Из всех майоров британской армии младше Рика возрастом был только один человек. А Крауди занимал капитанскую должность, командуя пехотной ротой. К началу войны мужу исполнился сорок один год. Он был подполковником, командиром бронетанкового полка. Крауди тогда было сорок три. Все еще капитан и поговаривал об отставке. Рик попал в плен под Дюнкерком, [6] но сумел бежать. Это был один из самых дерзких побегов из плена за всю войну; но Рик никогда не писал о нем и не желает даже говорить об этом. Зимой сорокового года он вернулся в Англию, полный идей, как нанести немцам наиболее чувствительный и сильный удар. В сорок первом он возглавил рейд восьми добровольцев на Нормандские острова, где захватил ценнейшие трофеи. За этот рейд его одновременно и отметили, и наказали.
6
Имеется в виду операция (26.V-4.VI.1940) по эвакуации в Англию англо-французских войск, окруженных немцами в районе французского порта Дюнкерк. Просчеты гитлеровского командования, а также героизм английских и французских моряков и летчиков дали возможность эвакуировать значительную часть войск.
— Почему? — спросил Отфорд.
— Он заранее никого не поставил в известность о своей операции. Позже в том же году Рик получил танковую бригаду в Эфиопии и, уйдя далеко вперед от основных сил, взял в плен шестерых итальянских генералов со всеми их войсками. В сорок втором году поговаривали, не дать ли ему дивизию, но, увы, этого не случилось. Вечно он выходил из себя и ссорился не с теми, с кем надо, даже с «Верзилой Вильсоном», военным министром. Его перевели на канцелярскую должность в министерство обороны, и он оставался там, пока не получил двести сорок первую бригаду. Но к тому времени Крауди Гриббелл уже пролез наверх свойственным ему неприметным образом, и бедняга Рик оказался под началом человека, с которым менее всего вообще хотел бы иметь дело.
— Они ненавидели друг друга?
—
— Ответ один — чтобы стать генералом, — сказал Отфорд. Эта гарнизонная дама изрядно раздражала его. Но объясните, пожалуйста, почему желание оправдать вашего мужа привело вас ко мне?
— Я нашла ваше имя в оглавлении энциклопедии в публичной библиотеке. Вы писали об итальянской кампании. Видите ли, Рик никогда не напишет книги. Да и напиши он ее, никто его книгу не издаст. Но вы — авторитетный писатель, которого читают все. Ваши труды — часть официальной истории.
В этот самый момент в комнату ворвалась Джин. Она была в ночной рубашке и халате.
— Идешь ты спать? — спросила она.
Отфорд почувствовал минутное искушение взорваться, но вместо этого ответил весьма непринужденно:
— Сию минуту, дорогая. Вот только отвезу миссис Олбэн в Саннингдейл.
Джин сама мысль о поездке в Саннингдейл среди ночи показалась настолько нелепой, что чуть было даже ее не развлекла. И она просто захлопнула дверь.
Поездка оказалась куда более долгой, чем полагал Отфорд, и всю дорогу миссис Олбэн монотонно бубнила, изливая горькие чувства полковой леди Макбет. Она без конца возвращалась к несправедливости, постигшей ее мужа, но не смогла привести ни единого довода в пользу того, что Гриббелл в своих действиях был не прав.
Когда наконец машина подъехала к низкому, невзрачному домику, в котором, по ее словам, жила миссис Олбэн, входная дверь была открыта и на фоне освещенной прихожей вырисовывалась тощая, долговязая фигура.
— О господи, — пробормотала искренне встревоженная миссис Олбэн.
— Где тебя черти носят? — заорал полковник.
— Мистер Отфорд был настолько любезен, что отвез меня домой, — нервно отвечала жена.
— Отфорд? Вы и есть тот напыщенный индюк, который написал всю эту высокопарную дребедень в энциклопедии об итальянской кампании?
— Откуда ты знаешь? — спросила в изумлении его жена.
— Да, — сказал Отфорд.
— И я полагаю, — продолжал полковник, — моя жена извела вас слезливыми россказнями обо мне.
Отфорд посмотрел на миссис Олбэн и впервые, пожалуй, посочувствовал ей, до того она казалась одинокой, брошенной и отчаявшейся.
— Нет, полковник Олбэн, это я ее извел.
— Я вам не верю.
Отфорд вышел из машины. Так, казалось ему, можно будет держаться с большим достоинством. Полковник, заметил он, был в пижаме. Ветерок доносил запах виски.
— Не верите, и черт с вами, — отрезал Отфорд, сам удивившись собственной храбрости. — Но дело в том, что я интересуюсь переправой через реку Риццио и, как историк, намерен получить необходимую информацию из любого возможного источника.
— Интересно, зачем это вы вылезли из машины? — парировал полковник. — Если думаете, что я приглашу вас в дом побеседовать, вы очень ошибаетесь. А если тешите себя надеждой, будто я выскажу вам признательность за то, что доставили мою жену в целости и сохранности, ошибаетесь еще больше. Мне нет никакого дела, где она была, чем занимается и увижу ли я ее снова. То же самое, сэр, относится и к вам.