День вампира (сборник)
Шрифт:
– Бред какой-то.
– Не без этого, – согласился Долинский. – Но ты поверь моему опыту, сегодня ночью время для разговора – лучше не придумаешь. Я вижу, до тебя наконец-то дошло, в какую ситуацию ты влип. Дошло в полном объеме. И теперь важно, чтобы ты решил, как жить дальше. Решил именно на нынешнем этапе. Потому что, боюсь, через месяц-другой разговаривать с тобой будет не о чем. Сегодня ты в состоянии все изменить. А за потом я не поручусь.
– Погоди. Но Катя? Она как же? – спросил Миша слабым голосом. Он вдруг сообразил: его склоняют к чему-то,
– Нет. Я не буду ни о чем договариваться без нее! – почти выкрикнул Миша. – Мы ведь…
– Тебя отпустило уже? – перебил Долинский. – От первой крови?
– Что? А… Вроде да.
– Добавки хочется?
– Н-нет. Кажется… Точно нет.
– Ну давай еще пару минут тихо посидим, – предложил Долинский, доставая сигареты. – Покурим. Ночь послушаем. Ночка-то какая интересная, вкусная… Многогранная. Редкая ночь. Видишь эти структурки полупрозрачные в воздухе? Голубенькие? Ничего, еще увидишь. Если захочешь. Отдыхай пока. А когда совсем в норму придешь, тогда и побеседуем всерьез.
– Как скажешь, – кивнул Миша. – И чего я тебе верю так…
– Может, потому, что я – живой пример? – спросил Долинский вкрадчиво.
– Знаешь, ты… живой пример! – окрысился Миша. – У меня сейчас жена… Угадай, что делает?!
– Тебе правду сказать?
Миша прислушался и принюхался. Катя ушла далеко. Куда-то к автомобильной трассе. От нехорошего предчувствия у него засосало под ложечкой.
– Не надо правду, – отрезал он. – Я знаю, что через два-три дня это закончится. И Катерина снова будет такой, какой… Какой я ее встретил пять лет назад. Молодой, красивой, ласковой.
– Доброй, – подсказал Долинский. – К тебе доброй.
– Доброй… Я люблю ее, понимаешь? Дурак ты, Игорь. Если ты что-то предлагаешь мне одному… А она? Ведь так нельзя!
– Я делаю как можно, – Долинский закурил. – Как я знаю как можно. Сразу говорю, радикального выхода нет. Но облегчить свою участь, переменить роль ты пока еще в состоянии. А насчет Кати… Извини, дружище, боюсь, поздно. Насколько у нее раздвоено сознание? Ты сейчас помнишь себя нормального, обычного, верно? А что помнит она? И какая она в середине цикла, когда луны не видно?
– Я же сказал – добрая…
– Это я сказал, – сварливо заметил Долинский.
У Миши от напряжения заныли виски. Он не был готов к разговору о своем будущем. Ударившая в голову кровь настраивала его совсем на другое. Видеть ночь, гулять всю ночь до утра…
– Их двое, – хмуро сообщил он. – В смысле, ее две. Совершенно разных. И какая настоящая, я уже не понимаю. Знаешь, мне, наверное, себе признаться страшно… Но кажется, будто она от полнолуния до полнолуния живет будто во сне.
– Хреново, – то ли посочувствовал, то ли поставил диагноз Долинский.
– Ладно, давай рассказывай. Зачем пришел?
– Жить хочешь? – спросил
– По твоему образу и подобию? Не хочу. Игорь, я понятия не имею, что ты над собой учудил, как превратился в… это. Но, извини за прямоту, ты, по-моему, сильно обокрал себя. А знаешь, почему? Из трусости. Из элементарной трусости. Структурки он голубенькие видит… А чем свобода пахнет, так и не узнал.
– Возможно. Возможно.
– У тебя ведь папа начальник, мама начальник – а ты же мог стать неплохим художником! Но не стал. Намеренно. Внял голосу разума. Решил, что талант рисовальщика – штука ненадежная, а вот умение контролировать других – очень востребованная профессия. Ну и вырос начальником. Думаешь, я забыл, как ты еще в школе лидерские качества вырабатывал? Ха-ха. О, да, начал ты, как порядочный человек, с себя. Собственное творческое начало затоптал. Но других-то зачем топчешь? Вот что ты делаешь со мной, например? То пробуешь давить и подходы ко мне ищешь, то ласково говоришь! А на самом деле купить пытаешься, чтобы потом запродать подороже! Менеджер хренов. Отцепись от меня, Игорь. Я художник. И останусь им, чего бы мне это ни стоило. Разница ясна?
Долинский молчал, опустив глаза.
Мише стало немного стыдно – он высказал приятелю в лицо то, что давно, много лет, рвалось наружу. Храбрости только этой ночью хватило, на кровяном драйве.
– Хорошо. Кто я такой, чтобы осуждать выбор художника? – сказал Долинский. – Но учти. Будете и дальше упиваться кровью – значит, вам с Катериной осталось всего ничего.
– Нам что-то угрожает? – бросил Миша небрежно. – Ты говорил – поймают, убьют… Прости, Игорь, я в этом очень сомневаюсь. Ты хоть представляешь, как тяжело меня убить сейчас?
– Зачем сейчас? Можно и подождать.
У Миши отвисла челюсть. Он и думать забыл о том, насколько беспомощен – по сравнению с нынешним состоянием – окажется в середине цикла. А ведь он будет просто человеком, обычным человеком, плоть которого податлива, а мышцы слабы.
Бери и ешь.
– И кто же?.. – с трудом выдавил он.
– Не одни, значит, другие.
– Объясни! – потребовал Миша, садясь к Долинскому лицом.
– Ты что сделаешь с этим?.. – Долинский мотнул головой в сторону бомжа, валявшегося без сознания.
– Хм… Как обычно. Спрячу тут в кустах. Катя ему шею зарастила, пролежит до завтра в коме, придем, доедим. Потом в болото отнесу и заброшу подальше. А что?
– А правильно, – похвалил Долинский. – Ты стараешься не привлекать внимания. Ловишь тех, кого никто не хватится, и заметаешь следы. Не трогаешь соседей. Но ты не единственный вампир в городе.
– Догадываюсь.
– Вряд ли. С тобой редкий случай, Михаил. Тебя инициировала жена, когда у нее самой этот механизм едва запустился. Катя не слишком обгоняет тебя по развитию – и поэтому вы сумели образовать маленькую стаю из вас двоих. Если не перегрызетесь, сможете продержаться в паре несколько лет. Но потом вас непременно поглотит стая побольше.