День всех влюбленных
Шрифт:
– Я не писал ей! Клянусь!
– Поберег бы свои клятвы для другого дела! Я же говорю, что я видела своими глазами все твои любовные послания!
Руслан какое-то время постоял перед Катей молча, будто соображая, а потом схватил ее за руку и сказал:
– А ну пошли на третий этаж. У «ашников» сейчас, кажется, математика!
Катя вырвала свою руку, но за Шмаевским все-таки пошла.
На третьем этаже Руслан постучал в кабинет математики, потом приоткрыл дверь, сунул голову в образовавшуюся щель и обратился
– Зинаида Михайловна, можно Лену Ватникову на пять минут? Извините, конечно…
Зинаида Михайловна вышла в коридор и спросила:
– Это еще что за новости?
– Ну, пожалуйста! – Шмаевский для убедительности прижал руку к груди. – Вопрос жизни и смерти!
– Да ну? – улыбнулась учительница. – Прямо до перемены никак не подож… – Она осеклась, когда увидела радужный синяк на лице Шмаевского, а потом прижавшуюся к стене Катю аж с несколькими абсолютно не девичьими отвратительно-коричневыми украшениями. – Ну хорошо… – Она вошла в класс и строгим голосом сказала: – Лена Ватникова, выйди, пожалуйста, в коридор. Тут к тебе пришли…
Через пару минут в коридор выскочила Лена с искрящимися любопытством глазами. Увидев Катю, она ахнула:
– Катька, кто тебя так? Ой, и тебе досталось, Шмаевский!
Зинаида Михайловна так и стояла в дверях. Чувствовалось, что ей очень хотелось узнать, в чем дело. Руслан так умоляюще на нее посмотрел, что ей ничего не оставалось делать, как вернуться к классу и закрыть за собой дверь.
– Да что случилось-то? – спросила испуганная Ватникова.
– Она еще и спрашивает, что случилось! – накинулся на нее Руслан. – Совесть-то надо иметь, Ленка, хоть немного!
– При чем тут моя совесть? Если вас кто-то… побил, то я тут абсолютно ни при чем! Вот честное-пречестное слово!
– Я совершенно не про то! – наступал на нее Шмаевский, и Лена медленно пятилась от него по коридору. – Ну-ка признавайся, почтальонка несчастная, почему мои письма вдруг оказались у Таньки Бетаевой? На них четко было написано, кому они предназначены! Ты что, Ватникова, читать не умеешь?! Или у меня почерк до такой степени неразборчивый?
– Я-то… Я-то вообще-то… умею… разборчивый… – лепетала Лена. – Но Таня меня попросила… и я… пообещала… потому что она мне тоже… помогала… как-то…
– Ах, она тебя попросила! А ты всегда готова подлости делать! А вот это ты видела?! – И Шмаевский поднес к ее носу кулак.
– Руслан! Не надо! – тихо сказал Катя и пошла от них по коридору к выходу.
У нее опять так сильно забилось сердце, что она испугалась: сейчас все услышат этот набат, уроки прервутся, и из классов повалят школьники. Надо срочно куда-нибудь скрыться! Оказывается, он писал не Таньке! Он писал ей, Кате! Ну конечно! Бэт ведь не позволила ей взять записки в руки. Наверняка на их обратных сторонах была написана Катина фамилия. Какая подлость! Зачем Танька с ней так поступила?
Катя уже хотела сбежать вниз по лестнице, но ее схватил за плечо Руслан. Она обернулась.
– Теперь ты мне веришь? – спросил он, заглядывая ей в глаза.
Она не знала, что сказать. Ее переполняли разноречивые чувства: гадливость по отношению к Бэт и Ватниковой, щемящая нежность к Руслану и испуг оттого, что все теперь должно пойти как-то по-новому. Сможет ли она справиться с этим новым? Хватит ли у нее на это сил?
– Верю, – все же ответила она. Она не могла не верить. Если теперь ему не поверить, то лучше уж сразу умереть. Можно даже под кулаками бандита из подворотни…
– Тогда возьми… – Руслан порылся в школьной сумке и вытащил на свет смешного ухмыляющегося зайца в полосатых черно-желтых штанах на одной лямке и с огромной пуговицей на животе. – Я писал в записке… это подарок… ко Дню влюбленных…
Катя взяла зайца в руки и рассмеялась, рассматривая его плутоватую физиономию и длинные мягкие уши. Как хорошо, что Руслан не выбрал для нее какого-нибудь пошлого розового медведя с надписью «I love you» на пузе. Как же хороша эта огромная пуговица на заячьих штанах!
– Я знал, что тебе понравится, – улыбнулся Шмаевский и посмотрел на часы. – Через пять минут урок кончится. Пошли в столовую, пока нет очереди в буфет. Я угощаю!
Катя радостно кивнула.
Они уже пили сок со щедро посыпанными пудрой пончиками, когда прозвенел звонок с урока. Столовая быстро начала наполняться школьниками.
– Вот! Это тоже твое! – раздался над ухом Кати голос Лены Ватниковой.
Катя обернулась. Ватникова протягивала ей еще один сложенный треугольником лист в клетку, на котором почерком Руслана очень разборчиво было написано: «Прокофьевой К. 9 «Б».
– Это из общего ящика, который тут, у столовой, висел. Мы раздавали из него письма на дискотеке, но тебя на ней не было, – пояснила Лена.
Катя хотела развернуть лист, но Шмаевский не дал.
– Погоди. Не здесь, – сказал он. – Пошли!
И они направились к кабинету биологии, где у девятого «Б» должен был проходить второй урок. Из толпы одноклассников Руслан вытащил Мишку Ушакова.
– Слушай, Миха, сейчас идем на первый этаж, ты отвлекаешь охранника, а мы с Катей уходим из школы!
– Ну вот… Только хотел параграф повторить. Биологичка как пить дать спросит… – проворчал Ушаков.
– Мишка, ты мне друг или нет? – возмутился его промедлением Руслан.
– Ну друг… Только сам знаешь, дядя Коля может мне не поверить…
– А ты уж постарайся как-нибудь! Для дела же нужно!
Мишка посмотрел на Катю с зайцем, прерывисто вздохнул, как маленький ребенок, у которого не было такого красивого зайца, и буркнул:
– Ну разве что для дела…
– Да идешь ты наконец или нет?!