День здоровья

Онойко Ольга

Марина Петровна, бледная до серости, с неряшливо подведенными глазами, стояла возле одного из автобусов, высоко подняв табличку с надписью “9 “В”. Маша села у окна, и минуту спустя рядом с ней на сиденье плюхнулся счастливый Миронов.

– Ну вот, все хорошо, - сказал он, отдуваясь. – Хвостенко тоже побежит.

Маша не сразу поняла, что он говорит о Таньке.

– Танька хорошая девчонка, - сказала она наконец. – У нее голова варит и она добрая.

– Да, - кивнул Леша.
– Мы же не звери лесные. У нас главное – мозги.

Она правильная. Наша.

Сзади послышалось какое-то шевеление. Маша обернулась. Там, по привычке переругиваясь, шумно усаживалась классная кодла – Ларина и Галоян, а с ними несколько парней, отличавшихся редкой безмозглостью и ранним половым созреванием. “Неужели они тоже будут с нами? – подумала Маша. – Такие противные”.

– Не всем же быть вожаками, - словно услышав ее мысли, сказал Леша. Она удивленно посмотрела на него, и он объяснил: - Да я вижу, как ты на них смотришь. Они тупые, но они никем никогда не будут командовать. Командовать будут ими, и умные… Так что они нам на пользу.

– А Ларина?

– А с ней подумать надо. Такая будет начальствовать, даже если не над кем окажется, просто так, сама по себе. Неудобно.

– А что сделаешь?

– Ничего.

– А…

– Она чует то же, что и я. Она сама что-нибудь сделает. И не себе на пользу.

“Откуда ты знаешь?” – хотела спросить Маша, но не стала. Леша в ее глазах обрел поистине сияющее величие.

– Тань, а откуда у тебя амулет? – на весь автобус спросила звонкоголосая Вика Андрийчук.

– Бабушка подарила. То есть, не подарила, а на время дала, - рассказывала Танька, гордясь тем, что на нее обращают внимание. – Она говорит, что все равно его мне подарит, но только по завещанию. Она его сама для себя сделала, когда молодая была, его при жизни дарить нельзя.

– А моя бабушка говорит, что перекидываться грешно, - подал голос из угла Иванюков, высокий и нескладный мальчик с совершенно младенческим лицом. – Что мы все богопротивные.

– Помолчал бы, Ивонючкин, - крикнула Лизка Ларина, красавица и стерва.

– Тише, - сказала Марина Петровна. – Гриша, а где живет твоя бабушка?

– В деревне, - пискнул пришибленный Иванюков.

– Должно быть, ей много лет?

– Ага…

– Так вот, - строго сказала Марина Петровна, обращаясь ко всему классу. – В деревнях живут необразованные старые люди. Мы должны относиться к ним с уважением, потому что они воевали, защищая нашу страну. Но необязательно верить всему, что они говорят.

– А, может, она вообще травоядная? – фыркнула Лизка.

– Ага, - поддержала ее наперсница, Надя Галоян, тоже стерва, но не такая красивая, и порядочно глупее Лизки. – И Ивонючкин тоже травоядный. Травоядный! Травоядный!

Вопли Галоян подхватили Марфин и Черных с заднего сиденья, в несчастного Иванюкова полетела чья-то сменная обувь. Черных привстал и начал бить его сзади по голове. Мальчик закрылся руками

и скорчился между сиденьями. Марфин, с тупым интересом на лице, уже пинал его, стараясь попасть в живот. Подростки повскакали с мест, впиваясь глазами в происходящее, поглощенные невнятным желанием – не то разнять, не то присоединиться. Второе явно одолевало. Нервное напряжение и весенний бунт в крови, густо замешанные на безумии Дня Здоровья, неодолимо тянули их в драку, предпочтительно – кровавую.

– Прекратите это! – кричала Марина Петровна, но ее не слышали.

Визг Таньки-хромой заметался меж зеркальных окон автобуса, силясь вырваться наружу.

– Перестаньте! Перестаньте! Он ни в чем не виноват! Он ничего плохого не сделал!

– Ага! Ты тоже травоядная! – с плотоядным восторгом завопила Лизка, по непонятным причинам люто ненавидевшая хромоножку. Еще немного – и класс перенес бы свою дикую ненависть на Таньку, существо еще более слабое и беззащитное, чем Иванюков.

Миронов встал.

Подойдя к Марфину, он дал ему по морде – не так, как вчера бил одноклассников Ольхин, а с силой. Марфин принял это как должное. Черных, лупивший Иванюкова тяжелыми кедами в пакете для сменки, получил этим же пакетом по башке. Остановившись перед Лариной и Галоян, Миронов смерил их обеих тяжелым взглядом. Ларина, откинувшись на спинку сиденья, состроила ему глазки и томно улыбнулась.

Маша резко выдохнула. Миронов медленно повернул голову и встретил ее взгляд. Потом так же медленно обернулся к Лизке.

– Чтоб я больше слова не слышал, - очень тихо, почти шепотом произнес он. – Поняла, крыса?

Ларина готова была стерпеть от Миронова почти все, но тут в ней вспыхнула ненависть.

– Тоже мне, вожак нашелся! Сначала докажи, какой ты разэтакий, потом командуй!

– Замолчи! – рявкнула Маша.

– Да кто ты такая! – ахнула Ларина.

– Вожачиха! – всхлипывая от хохота, проговорила Галоян.

Маша побледнела.

– Мерзавка!

Хищное весеннее пламя горело и в ее крови. Маша готова была вцепиться Надьке в рожу. Она медленно поднялась с сиденья, но Миронов взял ее за плечо – повелительно и жестко.

– Тихо, - сказал он спокойно. – Все образуется. Марина Петровна!

Марина Петровна, отвернувшись, глотала таблетки.

– Вы с ума все посходили, что ли?! – воскликнула она, когда тишина была наведена. – Малым детям такое прощается, но вы едете на День Здоровья! Через час, два часа вы станете взрослыми и будете нести уголовную ответственность! Знаете, как это называется – то, что вы здесь вытворяете?! Преступление против Солидарности!

Галоян обмерла. Лизка потупилась.

– Так вот, - продолжала классная. Она встала и вышла на переднюю площадку, чтобы ее могли видеть все. – Скоро родится новая ячейка общества, новая Стая, и Солидарность станет для вас не пустым звуком и не школьным предметом, а основой жизни.