Деньги в банке
Шрифт:
Мистер Твист выслушал достаточно.
— Ладно, что вы предлагаете? — с тоской произнес он.
— Пятьдесят на пятьдесят, — тут же откликнулась Долли. — Устраивает?
Мистер Твист без особого жара сказал, что устраивает. Мистер и миссис Моллой покинули контору. Миссис Моллой расточала улыбки, лицо мистера Моллоя было немного задумчивым.
— Ты слишком добрая, киска, — сказал он, проплывая через двор в густом аромате капусты. — Ты так его прищучила, что могла бы выбить и семьдесят.
— Ну ты загнул!
— Да нет, я
— Да очнись ты! — в изумлении вскричала миссис Моллой. — Думаешь, он получит хоть цент? Где твоя голова, пупсик? Заберем стекляшки, только нас и видели. Про пятьдесят процентов я сказала просто так, чтобы его утешить.
Шекспировское чело мистера Моллоя разгладилось. Он дивился, как мог хоть на мгновение усомниться в своей мудрой жене.
Деловые совещания отнимают немало времени, даже если проходят не так бурно, как в квартире номер три, Холси-билдингс. Когда мистер и миссис Моллой сошли на станции, стояла уже середина дня, и оба испытывали приятное чувство голода.
Такси за несколько минут доставило бы их в Шипли-холл, как раз к ланчу, но Мыльный был против. Он, как и Юстэс Трампер, с детства любил покушать, поэтому считал угубу недоумками, а их рацион — мерзостью. Он без труда убедил жену, что сегодня выдался прекрасный случай избежать растительной трапезы, и час ланча застал их в кофейной комнате «Оленя и Рогов» на главной улице Шипли. Уперевшись локтями в стол, они поглощали яичницу с ветчиной, а на кухне готовилась вторая порция.
Поначалу оба молчали, потом, утолив первый голод, начали разговор. Естественно, он коснулся волка в овечьей шкуре, точнее — в шкуре частного сыщика.
— Думаю, первым делом надо вытурить этого белобрысого субчика, — сказала миссис Моллой после того, как ее муж с чувством пожелал Джефу подавиться шпинатом. — Пока он там ошивается, у нас связаны руки.
Мистер Моллой вздохнул и запустил в рот кусок ветчины с видом сенатора, водружающего в яму закладной камень. — Да, но как его вытуришь?
— Просто. Скажем Корке, что он — гад.
— А если она спросит, почему мы вчера не сказали?
— Ответим честно: вчера он наплел нам, будто купил дело. Мы поверили. А сегодня хорошенько подумали, засомневались, съездили в Лондон и поговорили с настоящим Шерингемом Эдером. Тот пришел в ужас. Все гладко?
— Все.
— Делов на полминуты. Как придем, сразу к ней. Думаю, к трем часам летнего времени сделаем ему ручкой.
— Солнышко, — начал мистер Моллой и осекся. Он хотел сказать своей избраннице, что она — клад, но в этот миг кухонная дверь отворилась и внесли вторую порцию яичницы. Не успела официантка вернуться на кухню, как дверь снова открылась и появился человек, о котором они только что говорили.
Заботливый Джеф, не откладывая в долгий ящик, отправился за пропитанием для Лайонела Грина. Глядя, как однокашник с обреченным видом поглощает
Не скроем, что он и сам рассчитывал подкрепиться. За первым же ланчем у миссис Корк, Джеф, как и мистер Моллой, подивился вкусам угубу. Может быть, эти простые дикари — и впрямь краса человечества, но они платят за свое здоровье слишком большую цену.
Заказав изрядное количество мясных сандвичей, он прохаживался, ожидая, когда их приготовят, и запах поджаренной ветчины выманил его в кофейную.
При его появлении глаза миссис Моллой блеснули боевым задором. Мистер Моллой, смотревший на ветчину, словно впервые воочию узрел Тадж-Махал, не сразу заметил Джефа. Только когда его жена воскликнула: «Эй», до мистера Моллоя дошло, что они не одни.
Восклицание «Эй!» всегда звучит резковато, а миссис Моллой ничуть не постаралась смягчить его. Уже во время вчерашнего разговора Джеф заметил в ней некоторую враждебность, но думал, что окончательно рассеял всякую тень. Однако глаза миссис Моллой по-прежнему горели злостью и недоверием. Если б даже он не прочел ее взгляда, первые же слова внесли окончательную ясность.
— Так здесь мистер Умник! — сказала она. — Явился, не запылился.
При всем желании эти слова нельзя было счесть комплиментом, как нельзя было, глядя на решительные черты и горящие глаза Долли, списать на безобидную болтовню. В такие минуты миссис Моллой, особа вообще-то привлекательная, больше походила на кобру, готовую к прыжку, чем добрая часть настоящих кобр.
Однако, если Джеф и дрогнул, то лишь на мгновение. Как человек разумный, он сразу сообразил, что в его планах опять что-то разладилось. Он внутренне напружинился, готовясь отвертеться по новой.
— Добрый день. Вас сегодня вспоминали за ланчем.
— Вот как?
— Да. Гадали, куда вы делись.
— Сказать, куда?
— Скажите.
— И скажу. Мы были в конторе Шерингема Эдера. И когда мы сказали Дж. Шерингему Эдеру, что один тип будто бы купил его дело, Дж. Ш. Эдер сказал: «Что за черт? Я никому ничего не продавал». Ну, что теперь запоете?
Джеф кивнул.
— Я и сам себя спрашивал, — сказал он, — ни случится ли чего-нибудь такого.
— Теперь ответ известен, случилось, — отвечала миссис Моллой. — Можете укладывать вещи.
— Укладывать вещи?
— Чтобы не задерживаться, когда я все это выложу миссис Корк.
— Вы же не станете ей говорить!
— Почему это?
— Ну, во-первых, — начал Джеф, — вы не захотите лишиться живого и занимательного собеседника в доме, где, я успел заметить, с веселой компанией не густо. Представьте, что вам придется сутки напролет общаться с этими занудами.
Мистер Моллой обиделся.
— У нее есть я, — сказал он.
Джеф задумался.
— Да, у нее есть вы, и все же…