Денис Давыдов
Шрифт:
Автор адресует свою книгу читателю, что называется, подготовленному, знакомому как с отечественной историей, так и, конкретно, с биографией и творчеством Дениса Васильевича. Жизнь Давыдова описана достаточно подробно, во многих книгах, — в том числе в художественной литературе, так что ничего принципиально нового о нем уже не расскажешь, каких-то «утаенных» страниц биографии не раскроешь — все вроде бы как на ладони. Между тем некоторые моменты его жизнеописания необходимо осмыслить и прояснить — не только потому, что имя генерала окружено немалым количеством легенд и пристрастных суждений, но в большей степени по той причине, что он, как мы сказали, — один из символов прекрасной и безвозвратно ушедшей эпохи расцвета Российского государства и общества, расцвета отечественной культуры, то есть времени блистательных побед, небывалых свершений в различных областях человеческой жизни и огромных, но несбывшихся
Поэтому серия «Жизнь замечательных людей» вновь обращается к судьбе и личности поэта-партизана Дениса Васильевича Давыдова. Он ведь не только писал в своих прекрасных стихах «За тебя на черта рад, наша матушка Россия» — как бы посылая в бой своего лирического героя, но и всей своей жизнью представил пример доблестного многолетнего служения Отечеству на поле брани.
«Повеет войною — и он уже тут, торчит среди битв, как казачья пика» [6] , — без ложной скромности писал о себе наш герой.
6
Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 36.
И еще, опять-таки совершенно справедливо, он заявил о себе так:
«Не шутя, хотя и непристойно о себе говорить, я принадлежу к числу самых поэтических лиц Русской армии не как поэт, но как воин; многие обстоятельства моей жизни дают мне на это полное право…» [7]
Так обратимся же к этим удивительным «обстоятельствам»!
Глава первая
«Крестом Суворовския длани…» 1784–1801
7
Давыдов Д. В.Сочинения Д. В. Давыдова. М., 1860. Ч. III. С. 153.
Лучше всего, с чем вряд ли кто поспорит, написал о себе сам Денис Васильевич, оставив нам приятную возможность всего лишь комментировать и при необходимости немного дополнять предложенный им текст. Рассказы его легки, ироничны, притом весьма подробны и содержательны:
«Денис Васильевич Давыдов родился в Москве 1784 года июля 16-го дня, в год смерти Дениса Дидерота. Обстоятельство сие тем примечательно, что оба сии Денисы обратили на себя внимание земляков своих Бог знает за какие услуги на словесном поприще!» [8]
8
Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 29.
Как понимает уважаемый читатель, нам остается лишь напомнить о том, кто таков «Денис Дидерот», — и следовать далее.
Так вот, на самом деле «Дидерот» именовался Diderot, что по-русски принято читать как Дидро, и был знаменитым французским философом и просветителем… Из сказанного не следует делать скороспелых выводов, что отец Дениса — командир Полтавского легкоконного полка — был горячим поклонником энциклопедистов. Скорее всего, посреди своей суетной походно-бивачной жизни он про таковых вообще не слыхивал и не знал, что государыня Екатерина II не только переписывалась с Дени Дидро и купила его обширную библиотеку, но даже смогла убедить философа предпринять в 1773 году трудное
Хотя при чем тут Дидерот, ежели отец Дениса Давыдова прозывался Василием Денисовичем? Ну да, с Дидро так совпало, и наш герой приплел его в свою биографию для красного словца… Он вообще любил «приплетать» — по гусарскому обыкновению и собственному своему чувству юмора, весьма развитому. Раскроешь, к примеру, его стихотворение «Графу П. А. Строганову», имеющее поясняющий подзаголовок «За чекмень, подаренный им мне во время войны 1810 года в Турции», и придешь к однозначному выводу, что автор — прямой потомок легендарного монгольского завоевателя Чингисхана, то есть «чингизид», представитель высшей монголо-татарской аристократии:
Блаженной памяти мой предок Чингисхан, Грабитель, озорник с аршинными усами, На ухарском коне, как вихрь перед громами, В блестящем панцире влетал во вражий стан И мощно рассекал татарскою рукою Все, что противилось могущему герою. Почтенный пращур мой, такой же грубиян, Как дедушка его, нахальный Чингисхан, В чекмене легоньком, среди мечей разящих, Ордами управлял в полях, войной гремящих. Я тем же пламенем, как Чингисхан, горю; Как пращур мой Батый готов на бранну прю… [9]9
Давыдов Д. В.Стихотворения. Л., 1959. С. 98.
Читаешь — аж дух захватывает! Похоже, что этот стих впоследствии вдохновил Пушкина на создание знаменитой «Моей родословной» — не менее легкого, но еще более озорного стихотворения, так как в нем аристократ Пушкин, рассказывая о судьбах своих предков, некогда действительно стоявших близ престола, откровенно издевался над новым «служилым» дворянством — государственными чиновниками, извечной российской заразой, скромно именуя себя «русский мещанин» и повторяя это в конце каждой строфы. Для создания «Моей родословной» у Александра Сергеевича были известные объективные причины, а все же пример, очевидно, давыдовский. Есть нечто созвучное!
Но если Пушкин все описал именно так, как оно было, то род Давыдовых по своему происхождению был все же менее знатным, нежели представил в стихах «свою родословную» наш лихой поэт.
Давыдов на самом деле «происходил из старого дворянского рода, который ведет свое начало от знатного мурзы Минчака, сына мурзы Косая, в первых годах XV века выехавшего из Большой Орды на службу к великому князю Василию Дмитриевичу и принявшего крещение с именем Симеона Косаевича. Сын Минчака, Давыд Семенов [сын] Минчаков, положил начало роду Давыдовых, которые долгое время именовались Давыдовыми-Минчаковыми» [10] . Добавим к вящему удовлетворению самолюбия Дениса Васильевича, что мурза Минчак считается «за одного из сыновей первого касимовского царя Тангрикула Кайсыма… Род от него был в почете и ничем не разнится от других родов монгольского происхождения, хотя и не титулуясь князьями, как другие» [11] .
10
Сборник биографий кавалергардов. Т. 3 (1801–1826 гг.). СПб., 1906. С. 28.
11
Петров П. Н.История родов русского дворянства. СПб., 1886. T. II. С. 134.
Вполне возможно, что русскими князьями предки Дениса не стали лишь по той прозаической причине, что мурза Минчак приехал на Русь зимой. Ведь, как остроумно объяснил императору Павлу Петровичу его генерал-адъютант Федор Васильевич Ростопчин, будущий московский главнокомандующий и официальный «виновник» пожара Москвы, «когда татарский вельможа в первый раз являлся ко двору, то ему зимой жаловали шубу, а летом — княжеское достоинство». Поэтому, со слов Ростопчина, и не стал князем его собственный предок, также «происхождения татарского». Государь удовлетворился таковым объяснением и возвел «сумасшедшего Федьку», как называла Ростопчина Екатерина II, в графское достоинство. Но мы оставим графа Федора Васильевича в покое — до поры до времени.