Депутатский заказ
Шрифт:
«Анкерный ход» потому так и называется, что чем-то напоминает движения соответствующей части часового механизма. Гуров проделал третий, заключительный полуоборот, добавив попутно валившемуся наземь обезноженному клиенту ребром правой ладони по основанию черепа – гарантированный «рауш» минуты на две – и завершил картину точным подсекающим ударом левой стопы по опорной ноге первого своего крестника, который к тому времени отлепил расквашенную морду от стенки. Тот с размаху сел прямо в неглубокую лужу рядом с крылечком. Посадка оказалась жесткой. Он нехило приложился копчиком: ему слегка отшибло дыхание, глаза вытаращились. В повторном «ы-ы-ы-хх!» явственно прозвучал обращенный к Гурову горький упрек…
– Приступайте
И точно. Из соседней лужи донесся сдавленный стон, хриплая матерщина… Оба незадачливых налетчика были полностью деморализованы, лица их приобрели удивительную схожесть с мордой безвинно побитой дворняги.
Брезгливо морщась от тяжелого сивушного перегара, Лев подтащил изобиженных разбойничков к крыльцу и усадил друзей по несчастью на ступеньку. Отошел чуть назад, критически глянул на дело рук своих и неодобрительно покачал головой: вот бы все проблемы так легко решались!
– Ну и что мне с вами делать, господа нехорошие? – Гуров обращался главным образом к мужичку с разбитой рожей, его приятель окружающее воспринимал с трудом: порванная связка – штука болезненная. – ППС вызывать? Ах, это я на вас напал? И поверят менты, говоришь, вам – два голоса против одного? Ты, дружок, не лебедь белая, это я приукрасил! Ты – хорош гусь! Хватит, хватит о моих сексуальных склонностях, ты на себя погляди! А теперь посмотри внимательно, что у меня в корочках написано. Ничего, что темно, я наизусть помню. Вот послушай…
– Чего пристал, пристал чего, – на одной ноте затянул разбойничек, поняв, с кем его свела судьба-злодейка. – Ну что мы с Вованом тебе сделали? Ну ничего…
– Если б сделали, была бы в лучшем случае статья четыре Уголовного кодекса, часть вторая – злостное хулиганство, нападение на сотрудника милиции, до пяти лет или исправительные работы на срок до двух лет. А так, – Лев ободряюще улыбнулся, – статья та же, но часть первая – хулиганство, до года. Ерунда, правда?
– Слышь, мужик, ты что, а?! – Разбитая о стеночку рожа исказилась, голос дрогнул непритворным страхом. – Вован! Вован, мать твою! Этот хрен крутой мент, оказывается! Посадит ведь!
– Стоило бы, – задумчиво заметил Гуров, – но я сегодня добрый. Колись в темпе, кто вас на меня навел, где и что велели сделать?
– Вовану морда твоя не понравилась. Решили ее малость пощупать. Ты один был. Черт попутал!
– Морда, говоришь? В тумане, за полсотни метров… – Лев удрученно покачал головой. – Врешь ты много, я не люблю, когда мне врут. Посиди тут минут с пяток, аккурат архангелы приедут…
Гуров повернулся и решительно направился в сторону слабо освещенной Кленовой. Заполошный крик сзади догнал его почти немедля:
– Ну что ты, шуток не понимаешь?! Двое крутых в прикинутой тачке остановили на углу Кленовой, ткнули на тебя, сказали, что ты с чужой бабой балуешься… Дали полста баксов нам: дескать, рыло тебе чтоб начистить, но вежливо, не калечить, боже, упаси! Харю разбить, чтоб сучка та на тебя смотреть не могла без слез, и все! Ну, гадом буду, мамой клянусь! Обещали еще бабок добавить! Вован, да скажи ты ему, какого хера молчишь? Что все я, я дурее паровоза теперь, да?!
В его голосе зазвучали истеричные нотки. Друг Вован прекратил поглаживать зверски ноющее колено, поднял бледное, перекошенное от боли лицо и неразборчиво пробурчал что-то утвердительное.
– Ты не на исповеди, не надо клятв. Просто говори правду. Что за тачка? Как выглядели крутые? Где конкретно к вам подъехали? Не врать! Ага, значит, не подъехали, а стояла их «Тойота» около десятого номера по Кленовой, а ты с Вованом мимо шел? Гм-м… Похоже на правду.
Давненько не видел Гуров столь жалкого, как парочка этих аборигенов, зрелища. Ай да Честаховский! Когда же это он успел сигнал Баранову дать? Или Леночка от «стрелялки» оторвалась? Второе вероятнее. Конечно, вести его могли и с Луговой, и даже с Козельской, и от клиники, но это вряд ли – он заметил бы «хвост». Получается, что все же не Дорошенко, а Честаховский, и о его визите в АООТ «Дизель» Баранов еще не узнал. Проверить бы, но как? Хотя решение есть! Тем более двоих придурков не сдавать же и впрямь ППС. Крячко узнает, так засмеет, проходу не даст!
– И что вы, голуби сизокрылые, в милиции проворкуете? – Парочку надлежало додавить. Бежалостно. – А в суде? Что не знали, с кем связались, да? Вот вам и влепят так, что впредь будете знать! Где и когда вам обещали «добавку»? Ах, на Княжеской завтра утром… Это что, где дом такой старинный, на углу с Тамбовской? Так-так…
Кто бы ни затевал это смехотворное «покушение», прокололись не только бездарные исполнители, но и посредники. Прокололись? М-да… Смехотворность, несерьезность происшедшего и раздражала Гурова. «Если за этим стоит Баранов, а кому я еще на ногу наступил, – думал Лев, – то неужели его ребятки не могли найти кого-никого поприличней? Сами бы на крайняк подсуетились, нет? Да и смысла не просматривается: никогда соображающий преступник не начнет впрямую охотиться на своего преследователя, это азы! Потому что знает: даже если насмерть завалить ненавистного мента, проблема останется: пришлют нового, а попутно весь город на уши поставят. Опер-важняк на роту ОМОНа потянет. Были прецеденты… Выходит, бесславный конец нападения так и планировался. Его хотели отнюдь не искалечить руками этих фруктиков и тем более не напугать. Его хотели поставить в известность: дескать, мы о тебе знаем. Отсюда и соответствующий адресок на завтра для парочки «дурных парней», то есть, что он их расколет, предусматривалось тоже. Заодно проверить, не дурак ли «заезжий музыкант», а то пусть заводит на пешек дело и теряет время… Значит, не было ничего, пусть голову поломают».
– Вся эта история начинает забываться. Уверен, что через полчаса вообще ничего не буду помнить. Так что, – Лев ободряюще потрепал мужичонку по плечу, – подбери сопли и скажи дяденьке спасибо! Ты сейчас повезешь своего корешка в травмопункт, придумай там что-нибудь. Вована наверняка положат на месяц-другой в стационар, вычислить его там для меня несложно, но если придется вычислять… Тогда я точно рассержусь! Леха, значит… Где живешь, ну! Врать грешно, и не только лгать, усвоил? Заливать ты сейчас травматологам будешь. Общага химзавода, говоришь… Эх вы, гегемоны сраные!
Гуров развернулся в сторону Кленовой и совсем было двинулся на молочно-белый свет перекрестка, как в голову ему пришла еще одна интересная мысль. Он вновь подошел к расстроенным приятелям, сунул руку во внутренний карман.
– Все правильно, это я достаю верный шпалер, чтобы расстрелять вас на месте. Да не дергайся ты, горюшко. – Он протянул Лехе десятидолларовую бумажку. – Видишь, какой дядя добрый! Пойдешь Вована навещать – апельсинчиков ему купи, минералки бутылку. Минералки, а не самогонки, я проверю! И там, в больничке, напишите мне подробненько все про тачку, про крутых, о чем они с вами говорили – как ты мне сейчас живописно излагал. Две подписи. И занесешь на Ленинские Зори, дом восемь. Не будет меня, отдашь старику. И не откладывай!