Держать удар
Шрифт:
Обстановка в зале стала непринужденной, и я ловко переключился на вопросы с мест, не обращая внимания на жестикуляцию декана, у которого наверняка был свой план проведения мероприятия.
— Гейши? Так это в Японии, а корейская молодёжь между собой общается мало. Там до сих пор родители решают вопросы женитьб и замужеств своих детей. А вообще, прав у корейских женщин очень немного, их и за людей не считают, так что, Лиза, — так ведь тебя зовут? — ты бы там в лучшем случае кофе подавала мужчинам.
— Толян, скажи, а правда, что тамошние
— У них в кореях официально война ещё идёт, и призывают там всех. А вот у нас, я думаю, скоро студентов забирать не будут, численный состав армии уменьшается, идет процесс разоружения, да и разрядка напряженности в мире прослеживается, — уверенно пророчествую я.
— Разрядка! — вскочил декан с места, обрадовавшись знакомому слову. — Наша партия, руководствуясь стремлением к миру…
Этот гад вклинился в моё блистательное шоу и сейчас затирал нам про мирное небо, берёзки и скорый мир во всем мире. Слова мне больше не дали, а быть объектом всеобщего внимания (чего уж греха таить?) мне очень понравилось. Я совсем освоился в этом теле и чувствую себя на одной волне с однокурсниками. Если бы не гормоны… Все девушки, даже плоскогрудая псевдоафриканка, кажутся мне привлекательными.
После лекции меня ведут в партком знакомиться. Там неожиданно попадаю под прицел старика лет семидесяти, невысокого, но не чахлого, а мощного, который в молодости наверняка гнул подковы руками. Кроме него, в кабинете никого нет, лишь декан, который меня сюда и привел.
— Штыба? А Светлана Митрофановна кто тебе? — строго спросил он, сверля меня стального цвета глазами под уже выцветшей, сероватой и слегка всклокоченной шевелюрой.
— Бабушка по маме, — растерялся я, оглядывая просторное, но пустое помещение парткома. — А вы её знаете?
— Я командир её бывший, — удивил меня дед. — А она… как она…
Дед запнулся, очевидно, желает узнать про мою родственницу, но боится услышать, что та умерла уже.
— Чувствует себя хорошо! «Мосинка» в сейфе стоит… на девятое всегда ордена одевает… недавно разговаривал с ней по телефону, я могу вам дать номер, только это Ростовская область, — торопливо рассказываю старику, лицо которого облегченно расплывается в улыбке.
— Дай расцелую тебя за такие новости, сынок! — расчувствовался дед.
— Иван Ильич Сурков. Обращайся ко мне по любому вопросу!
В голове забрезжило узнавание, Сурков — это не тот ли лучший снайпер Великой Отечественной войны? Семьсот плюс убитых фашистов!
— А вы тот самый… — нерешительно спросил я.
— Нет, тот мой брат родной. Умер, к сожалению уже лет тридцать назад, завтра ему бы шестьдесят семь лет исполнилось, а у меня поменьше зарубок на прикладе, всего двести три. У нас ведь деревенька небольшая, хоть и называется Большая Салырь, таёжная, и все мужики там охотой промышляют. Сорок человек воевало и многие были снайперами. Но Мишка лучший среди нас.
— Эх, Толя, а давай прямо сейчас твоей бабушке позвоним? — предложил он.
— Кизяк вопрос, — ответил я Бейбутовской присказкой.
— Толя, что случилось? Вчера же разговаривали, — заволновалась бабка.
— Тут с тобой поговорить хотят, — смущённо передаю трубку Ивану Ильичу.
— Здравствуй, это я, — почти прошептал басивший до этого мужик.
— Кто это «я»? — сварливо спросила бабуля, видно немного напуганная моим незапланированным звонком.
— Я! Ваня! — удивленным голосом сказал дед.
— Ну и молодец, что Ваня, — всё так же не узнает бабушка собеседника.
— Иван Ильич Сурков знаком тебе? — кричу сбоку в трубку телефона.
— Ох ты ж! Жив, значит! А я, старая, и не поняла сказу. Хорошо-то как! — признала наконец командира снайперша.
Я вышел из кабинета, не став ждать окончания беседы, и декана за собой вытянул в коридор. Мало ли чего захочется вспомнить двум бывшим фронтовикам? Двести фрицев!
— … так он и умер в этой деревне под Ачинском, — рассказывает декан мне биографию героя войны по дороге.
— И бюст героя там установили? — поинтересовался я.
— Так ему героя не дали же. Тогда плохо награждали, сорок первый и сорок второй тяжёлые годы войны были.
— Да, но сейчас 1988 год! — я даже остановился от возмущения. — Подниму этот вопрос на собрании в крайкоме сегодня же!
Еду к Шенину, хотя не собирался уже на работу возвращаться. Там жду, когда шеф освободится, и прошу пять минут на разговор.
— Завтра Суркову Михаилу Ильичу, нашему знаменитому земляку, исполнилось бы шестьдесят семь лет! Предлагаю от партийной организации края ходатайствовать перед президиумом Верховного Совета СССР о награждения снайпера званием Героя Советского Союза!
— Удивил, я думал у тебя что по сельскому хозяйству… а ты… Но поддерживаю! Сейчас, правда, ужесточают правила присуждения этого звания, например, в августе повторное награждение званием Героя СССР и медалью «Золотая Звезда» было отменено, но тут особый случай. А знаешь, что мы сделаем? Завтра в «Красноярском рабочем» напечатаем заметку о нем на первой полосе. Люба, пусть главред меня наберёт, — даёт указание секретарше Олег Семенович. — А ты, Толя, статейку про героя набросай и фото его найди!
Ну, фото искать я не буду, у самого чай секретарша имеется — Анюта Малова. Даю её полный расклад и пишу заметку для газеты, стараясь подобрать неформальные выражения.
— Анатолий Валерьевич, вас девушка какая-то хочет услышать, представилась Глафирой Косой. Соединять? — официальным тоном, сквозь который все-таки угадывалось любопытство, спросила моя помощница.
— Фото нашла? Почему? Звони в пединститут в партком, там его брат работает. Или в библиотеку иди. А с девушкой соединяй! — я в образе начальника суров и беспощаден.