Держава Рюриковичей. Вторая часть
Шрифт:
Мамай решил восстановить прежнюю власть Орды над Русской землей. Он потребовал от Дмитрия Ивановича, как от великого князя, покорности и уплаты дани. Дмитрий Иванович отказался признавать власть Мамая и платить дань. Это означало начало открытой борьбы с Белой Ордой. Почему Дмитрий Иванович бросил вызов Мамаю? Во-первых, он не признавал его власть законной, ведь Мамай не был из рода Чингизидов. Во-вторых, законным наследником всей Золотой Орды Дмитрий считал хана Синей Орды Тохтамыша, который был его союзником в борьбе с Мамаем. Но главная причина неповиновения Мамаю лежала в религиозной области. Мамай через генуэзцев, имевших свои колонии в Крыму (Крым был тогда ставкой Мамая), вошел в тайный союз с римским папой по организации крестового похода против Руси. Кроме того, почти все население Белой Орды приняло ислам, и веротерпимость к русским закончилась. По свидетельствам современников, Мамай говорил своим князьям и вельможам: «Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету. А где церкви были, тут мечети поставлю и баскаков посажу по
Войну с Дмитрием Ивановичем Мамай начал с карательных походов. В 1375 г. Мамаева орда взяла и сожгла город Кашин. В 1377 г. большое войско царевича Арапши разорило Нижегородское княжество и разбило из-за беспечности воевод московские полки на реке Пьяне. 1378 г. Мамай посылает на Москву мурзу Бегича с отборной конницей (20-30 тысяч). На реке Воже в Рязанском княжестве неприятельское войско было встречено дружиной князя Дмитрия и рядом союзным ему рязанских князей. Силы были равные, русские, отбив атаку татарской конницы, нанесли ей ряд фланговых ударов, и впервые за всю историю войн Руси с монголо-татарами враг побежал. Как повествует летопись, «и посекли множество побежавших татар».
В битве на реке Воже русские войска одержали первую крупную победу в открытом поле над ордынцами. Но поражение на реке Воже еще пуще распалило злобу Мамая; он стал готовиться к большой войне с Москвой, чтобы как «второй царь Батый пленить всю Русскую землю». Свой поход на Москву Мамай планировал на осень 1380 г., поэтому сказал своим подданным «хлеба не сеять, но быть готовым на русские хлеба».
2. Куликовская битва. В конце лета русские разведчики обнаружили войско Мамая у Воронежа. Историки считают, что Мамай собрал невиданное до того времени войско от 200 до 250 тысяч. Здесь были не только его собственные войска, но и наемники с Кавказа и Поволжья («бесермены»), и даже рыцари из Европы (генуэзская пехота).
Особенно было опасно то, что онъ вступилъ въ союзъ съ литовскимъ княземъ Ягелломъ и уговорилъ его соединиться съ татарами. Князь рязанскій Олегъ, боясь татаръ, тоже общался примкнуть къ нимъ противъ Дмитрія (но впослдствіи онъ уклонился отъ борьбы и не соединился ни съ той, ни съ другой стороной).
Когда пришли въ Москву всти о громадныхъ приготовленіяхъ Мамая, Дмитрій вызвалъ къ себ изъ Серпухова своего двоюроднаго брата Владиміра Андреевича. Тотъ подалъ совтъ, что «лучше подъ мечомъ за Христову вру и за государя умереть, чмъ въ рабств вкъ вковать». Ршено было готовиться къ борьб съ татарами. Въ этомъ ршеніи поддерживалъ Дмитрія и преподобный Сергій, къ которому онъ часто обращался за совтомъ.
Призывъ великаго князя Дмитрія на борьбу за освобожденіе отечества отъ татаръ возбудилъ сильное воодушевленіе въ князьяхъ русскихъ. Отовсюду, даже изъ отдаленныхъ заволжскихъ княжествъ, собирались вооруженные люди подъ начальство великаго князя. Въ самой Москв военныя приготовленія закончились около Успеньева дня 1380 г.
Передъ самымъ выступленіемъ въ походъ Дмитрій Ивановичъ, въ сопровожденіи близкихъ бояръ, отправился въ Троицкую лавру, чтобы просить благословенія у св. Сергія. Св. Сергій, напутствуя Дмитрія, сказалъ ему: «Господь будетъ теб заступникомъ и помощникомъ. Онъ побдитъ супостатовъ твоихъ и прославитъ тебя». Онъ далъ Дмитрію двухъ иноковъ – Пересвта и Ослябя, – которые до поступленія въ монастырь были извстны, какъ «добрые воины: Ослябя гная сто, а Пересвт двести».
По возвращеніи изъ Лавры, 20 августа Дмитрій выступилъ съ войскомъ изъ Москвы. Передъ отправленіемъ онъ обошелъ вс кремлевскіе соборы и везд молился о благословеніи на страшный путь, на грозное дло борьбы съ татарами. Трогательно было прощаніе Дмитрія съ женой и дтьми, но Дмитрій, какъ говоритъ лтописецъ, «не прослезился народа ради». Выйдя на Красную площадь, онъ обратился къ собравшимся тамъ ополченіямъ съ такими словами: «приспло время, братцы мои милые, за землю русскую и за святыя Божіи церкви себя не щадить». «Прольемъ кровь за святую вру, сложимъ головы за тебя, княже… » – откликнулось войско.
Подъ Коломной былъ назначенъ общій сборный пунктъ: тамъ собралось еще невиданное на Руси 150-тысячное войско. Отсюда великій князь двинулся на югъ, къ Дону. Здсь, 6 сентября, остановились и стали совщаться, переходить Донъ или ждать врага. Мннія раздлились. Одни говорили, что переходить рку опасно, такъ какъ, въ случа неудачи, рка помшаетъ отступленію. Самъ Дмитрій былъ того мннія, что надо идти впередъ, чтобы не дать татарамъ соединиться съ литовцами, которые тоже спшили къ Дону. Бывшіе въ русскомъ войск литовскіе князья Ольгердовичи говорили, что перейти рку необходимо, чтобы вс знали, что отступленія нтъ и что, слдовательно, должно или побдить или всмъ лечь костьми. Въ это время прискакалъ гонецъ отъ преп. Сергія съ письмомъ, въ которомъ Сергій писалъ Дмитрію: «чтобы ты, господине, таки пошелъ, а поможетъ ти Богъ и Пресвятая Богородица». Дмитрій далъ приказъ переходить Донъ, и войско вступило на обширное Куликово поле, при впаденіи въ Донъ р. Непрядвы. На противоположномъ конц поля уже видны были громадныя полчища непріятеля. На одномъ изъ холмовъ былъ раскинутъ шатеръ самого Мамая.
Весь день Дмитрій провелъ среди войска, размщая его отдльныя части, указывая, гд кому стоять. Довольно сильный отрядъ, подъ начальствомъ кн. Владиміра Андреевича и боярина Боброка, былъ поставленъ въ засаду за лсомъ. Все русское войско было охвачено одной мыслью – добыть свободу отъ позорнаго татарскаго ига или лечь костьми. «Много было князей, – говоритъ лтопись, – но духъ былъ единый». Ратники готовились къ завтрашнему бою, какъ къ св. причастію, и одвали чистыя рубашки.
Въ ночь передъ битвой, – говоритъ сказаніе, – Дмитрій выхалъ изъ лагеря съ Боброкомъ и расположился между обоими станами – русскимъ и татарскимъ. Боброкъ сказалъ, что онъ знаетъ примты, по которымъ можно предсказать исходъ будущей битвы. Онъ предложилъ Дмитрію вслушаться въ то, что неслось изъ вражьяго стана и изъ русскаго лагеря. „Слышу съ вражеской стороны, – сказалъ Дмитрій, – словно торжище (базаръ) начинается, шумъ и трубный звукъ, а дальше воютъ волки, кричатъ вороны и клекотъ орлиный несется; а на Непрядв гуси и лебеди плещутся крыльями, какъ передъ грозой. На нашей сторон тишина великая и отъ множества огней; какъ будто, заря занимается". „Это доброе знаменіе для тебя, господине княже, – сказалъ Боброкъ; – но есть у меня еще другая примта". Онъ припалъ къ землъ ухомъ, долго слушалъ и потомъ, поднявшись на ноги, не хотлъ ничего говорить, что ему слышалось. Только посл настойчивыхъ просьбъ Дмитрія онъ сказалъ: „слышалъ я, какъ земля горько плакала: на одной сторон, казалось, будто плачетъ мать о дтяхъ и причитаетъ по-татарски, а на другой – нашей – сторон будто плачетъ двица тонкимъ голосомъ. Во многихъ битвахъ я былъ и много примтъ испыталъ и знаю ихъ. Уповай на милость Божію и помощь сродниковъ твоихъ Бориса и Глба – и ты одолешь; но твоего христіанскаго воинства падетъ подъ остреемъ меча многое множество". Посл этого они вернулись въ русскій станъ. Эта ночь была, вообще, по преданію, полна видній. Одинъ изъ воиновъ видлъ на неб, какъ два свтлыхъ юноши, схожіе со свв. Борисомъ и Глбомъ, рубили несмтныя полчища враговъ съ кликомъ: „кто вамъ веллъ губить наше отечество?" Во Владимір на Клязьм, въ храм Рождества Богородицы, гд почивали мощи благоврнаго князя Александра Невскаго, одинъ инокъ видлъ, какъ у его гроба сами собой загорлись свчи, какъ подошли два свтоносныхъ старца (св. Петръ и Алексій) и сказали: „возстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему великому князю Дмитрію Ивановичу, одолваемому врагами". И Александръ Невскій всталъ на зовъ старцевъ, какъ живой, изъ гробницы.
Утро слдующаго дня – 8 сентября – было очень туманное. Русскимъ это было весьма кстати, такъ какъ за этимъ туманомъ татары не замтили, что часть войска спряталась въ засаду. Когда туманъ разсялся, Дмитрій, помолившись передъ чернымъ знаменемъ своимъ, на которомъ было изображеніе Нерукотвореннаго Спаса, сталъ объзжать войска, ободряя ихъ на предстоящій подвигъ. «Отцы и братья, –говорилъ онъ, – Бога ради подвизайтесь, святыхъ ради церквей и вры христіанской. Сія смерть не въ смерть, но въ жизнь вчную». «Боже, даруй побду государю нашему», – восклицали воины въ отвтъ на рчь Дмитрія. Около полудня туманъ исчезъ, и солнце яркими лучами залило поле. Силы непріятельскія уже подходили. Дмитрій снялъ съ себя княжескій плащъ и другіе знаки своего достоинства и надлъ на своего любимца, боярина Бренка, котораго поставилъ у своего знамени; самъ же хотлъ сражаться въ первыхъ рядахъ, какъ простой воинъ. Многіе удерживали его и говорили, что онъ долженъ распоряжаться другими издали, а не подвергать себя опасности; но Дмитрій отвтилъ на это: «гд вы, тамъ и я; скрываясь назади, могу ли я сказать вамъ: о, братья, умремъ за отечество; слово мое да будетъ дломъ: я – начальникъ и стану впереди и хочу положить свою голову въ примръ другимъ».