Десант местного значения
Шрифт:
Но больше всего проблем лидеру доставила третья батарея русских. Башенные одноорудийные установки МУ-1 были оснащены 180-мм пушками, которые выпускали снаряды весом в 97 килограмм 5 раз в минуту и могли стрелять на 38 километров. Сами орудия стояли в башнях над бетонными погребами с перекрытием более полутора метров. Броня башен доходила до 75 миллиметров, что позволяла расчетам не бояться близких разрывов 127-мм орудий американцев. Да и прямое попадание американского фугасно — осколочного снаряда, при всей своей мизерной вероятности, вряд ли нанесло башне существенные повреждения. И сейчас находившиеся на батарее N502 расчеты расстреливали горящий «Маккейн», почти, что в полигонных условиях. Уже третий залп батареи лег точно по кораблю. А дальше дело пошло, как по маслу. Через три минуты на лидере были сбиты обе трубы, замолчали обе носовые башни Мк42, и он горел от второй башни до самой кормы. Сам корабль свалился в циркуляцию, садясь на корму, один из 180-мм снарядов, попав в кормовую оконечность, при взрыве завернул перо руля, вдобавок, напрочь его заклинив. Скорость «Маккейна», еще несколько минут бывшего одним из самых быстрых кораблей в соединении, упала до совсем смехотворных 10 узлов. А обстрел, вернее, уже расстрел лидера продолжался. Русские наконец-то начали расплачиваться с американцами за свои семьи, отравленные зарином в предыдущую ночь.
«Фрэнк Кнокс», видя бедственное положение своего флагмана, описал коордонат, пытаясь прикрыть горящий, и уже не стреляющий лидер, дымовой завесой. В дополнение, эсминец перенес огонь с почти подавленной батареи N961 на другие. Частично на соседнюю, 41 батарею, по ней открыла огонь кормовая
Но над полем боя появился новый участник. Шестерка «Скайрейдеров», строя свой заход со стороны моря, запросила у своих кораблей целеуказания. Они поначалу пытались связаться с «Маккейном», но на нем были сбиты уже все антенны, и он не отвечал. Тогда ведущий штурмовиков вышел на связь с эсминцем. Командир эсминца резонно решил, что уже обнаруженная, но недобитая, стационарная батарея возле бухты Большой Саранной никуда не денется, с ней авиация может разобраться и позже. И направил воздушный удар на две обнаруженные башенные установки. Их надо было затыкать, причем срочно, если Америке не нужен утонувший «Маккейн». И вызвал еще самолеты, ведь вражеских целей обнаружилось неожиданно слишком много. Ведущий группы штурмовиков запросил дополнительную подсветку и получил ее, сразу две башни «Кнокса» повесили над обнаруженными установками 502 батареи четыре осветительных снаряда. И «толстые собаки» устремились на цель. Штурмовики атаковали просто, заходя на орудия над морем, с юго-востока, в пологом пикировании. Начало захода на высоте полторы мили, проход над целью и выход из атаки — на высоте 800 футов, с разворотом на северо-восток, опять в сторону моря. С учетом резкого повышения местности, «Скайрейдеры» проносили над советскими позициями почти на бреющем, едва не задевая ветки деревьев. Будь это днем, командир группы не рискнул бы так снижаться, количество зенитных пулеметов у русских уже неприятно удивило пилотов US NAVY. Но ночью, попасть в самолет, летящий в темноте, можно только при помощи наведения с РЛС, а его у зенитных пулеметов не было в принципе. На мысу Безымянном, в прикрытии береговой батареи, вообще-то еще находилась и зенитные, одна как раз, оснащенная современными 57-мм орудиями С-60 с радарным наведением. Но один из снарядов «Кнокса», легший перелетом, разорвался вблизи станции РЛС. Станция РЛС — штука гораздо более нежная и хрупкая, чем бронированная артиллерийская башня. Одного близкого разрыва пятидюймового снаряда хватило, чтобы вывести ее из строя. И зенитные орудия вынуждены были стрелять при помощи обычных прицелов, фактически, наводчики наводили каждый свое орудие «на глаз», с трудом целясь по проносящимся вверху смутным стремительным теням. Со стороны это выглядело эффектно, но не эффективно, пользы от такой стрельбы не было. Во всяком случае, после того, как «Скайрейдеры» сели на «Йорктаун», техники при осмотре самолетов, нашли всего только пару маленьких дырок в плоскостях А-1Н командира группы. Эффективность первого захода американцев тоже оказалась близка к нулю. Штурмовики, кстати, из эскадрильи, участвовавшей в налете на Усть-Камчатск, несли почти тоже вооружение, что и тогда. Тогда, в Усть-Камчатске, штурмовики имели по 4 пятисотфунтовые фугасные бомбы и 2 бака BLU-27 с напалмом весом 750 фунтов каждый. Еще на 4 узлах подвески тогда находились кассеты с РЛ — ловушками, попросту говоря, резаной фольгой. Но сейчас уже зенитных ракет русских можно было не опасаться, и набор вооружения был чуть изменен. Фугаски и баки с напалмом остались на своих местах, а вот на остальных узлах подвески висели кассетные бомбы Мк20, весом 485 фунтов каждая. В первом заходе американцы высыпали бомбы, но в отличие от устаревших орудий, стоявших всего лишь в земляной обваловке там, в Усть-Камчатске, сейчас под американцами стояли бронированные башни. И нанести такой башне хоть какой-то урон бомба весом в 227 килограмм могла только при прямом попадании. Но таких не случилось, бомбы легли кучно, разбросав остатки маскировки вокруг башен, но и только. В этом ведущего уверил командир «Кнокса», сразу после захода все вражеские орудия дали очередной залп по тому же горящему «Маккейну». И во втором заходе, американцы, пользуясь тем, что «Кнокс» в очередной раз «подсветил» цели, довольно точно вывалили на башни все кассетные бомбы. Каждая такая бомба была оснащена 247 кумулятивными суббоеприпасами Mk.118. 600 граммовый суббоеприпас Mk.118 может пробивать броню толщиной до 190 миллиметров. При сбросе одной бомбой кассеты Mk.20 зона поражения приблизительно равна футбольному полю. Над двумя орудиями батареи N502 прошел стальной ливень. Обе башни получили не меньше десятка попаданий каждая, в результате которых верхние броневые листы башен обзавелись аккуратными дырочками, а в боевых отделениях из-за сверхзвуковых ударных волн, возникающих при пробитии кумулятивной струей брони, не осталось никого живого из орудийных расчетов. Но самым страшным был третий заход. В нем шесть «Скайредеров» освободились от баков с напалмом. Горело все, остатки деревьев, земля и скалы вокруг. Горела броня. Но самое страшное, горящий напалм, стекал вниз, затекая в малейшие щели и зазоры конструкций башен. В маски орудий. И в дыры, только что проделанные суббоеприпасами Мк118. Сначала он попал в боевое отделение, а потом стал капать тяжелыми густыми каплями в подбашенный погреб, когда прожег резиновые уплотнения люков, и самое главное, стал затекать в открытые окна элеваторов-подъемников. Ведь они закрывались сверху, а наверху уже не было живых. Потом загорелись пороховые заряды в картузах выстрелов. Со стороны это смотрелось страшно и одновременно завораживало, когда давление от горящих пороховых газов вышибло наружные двери и бронезаслонки вентиляции, и почти одновременно над двумя орудиями 502 батареи встали две исполинских свечи ослепительно белого пламени. Потом раздался грохот от сдетонировавших, наконец, снарядов, и обе башни, подброшенные мощной взрывной волной, медленно кувыркаясь, взлетели в воздух. Никто из расчетов не смог выжить. В отличие от спаренных башенных установок МБ-2-180, которые имели и потерну, под землей соединявшую обе установки, и запасные выходы, на одноорудийных МУ-1 не было ничего. С целью экономии денег, времени и материалов у них наличествовала только башня, которая устанавливалась прямо на снарядный погреб. И которая из защищенного места сразу превратилась в адскую ловушку, обернувшуюся братской огненный могилой для двух расчетов батареи.
Командир 41 батареи отдал приказ сворачиваться, едва увидев первый заход вражеских самолетов. Нормативное время свертывания установок СМ-4-1Б составляет немногим меньше двадцати минут, но расчеты, подстегнутые страшной картиной американского налета на соседей, перекрыли этот норматив почти вдвое. Когда новая группа американских самолетов прилетала в этот район, она застала только пустые позиции. Она отбомбилась по позициям батареи N961, окончательно ее уничтожив.
Лидер эсминцев USS DL-3 «John S. McCain» пережил своего противника ненамного. После первого захода американцев четыре орудия батареи 502 успели дать по нему десять полных залпов. Из сорока снарядов непосредственно в корабль попало девять, и это, с учетом предыдущих повреждений оказалось для корабля фатальным. Горящий, уже неуправляемый и обездвиженный корабль медленно погружался в воду, постепенно заваливаясь назад. «Кнокс» подошел к нему, чтобы снять остатки экипажа. Пушки русских прекратили стрелять, и эсминец мог сбросить ход, не опасаясь стать стоячей мишенью.
Командир четвертого дивизиона 21 берегового ракетного полка, майор Смирнов, выслушав рапорты с поста РЛС — наведения и постов выносного наблюдения, шумно выдохнул воздух. Ну, наконец-то. Один корабль противника горит и тонет, подбитый коллегами из его бригады. Второй застопорил ход, подойдя к первому, очевидно, чтобы снять с него экипаж. Американские самолеты, которых он опасался больше всего, отбомбившись, ушли на северо-восток. И он решился:
— Дивизион, пуск по захваченным целям!
На позиции дивизиона все звуки потонули в реве стартовых двигателей. Они мгновенно разогнали две ракеты, весом по три с половиной тонн каждая, с наклонных направляющих. Позиции дивизиона находились всего в 35 километрах от американских кораблей, и ракеты С-2, имевшие маршевую скорость 1050 километров в час, преодолели это расстояние за пару минут. Американцы были застигнуты врасплох. Радар «Кнокса» засек подлет ракет всего за полминуты, и сделать было уже ничего нельзя. Самолет ДЛРО, висевший с группой охранения на 15 миль дальше к востоку, вообще не увидел ракеты, летевшие всего на высоте 400 метров. Единственное, что успел сделать командир «Кнокса», это связаться с командованием и доложить о приближении «вампиров». Он еще прижимал гарнитуру связи к уху, когда первый «лосось"* упал в воду в тридцати футах от эсминца. Подводный взрыв боевой части весом в тонну всего в 15 метрах способен сильно повредить, и может даже утопить такой корабль, как эсминец типа «Гиринг». Но двумя секундами позже это стало несущественно, вторая ракета попала в «Кнокс» в аккурат позади второй дымовой трубы. Взрыв был такой силы, что корабль просто разорвало пополам. Корма утонула сразу, а носовая часть еще немного оставалась на плаву. Как раз настолько времени, чтобы немногие уцелевшие успели прийти в себя, чтобы попрыгать в воду. Два мощных взрыва, произошедшие почти рядом, доконали и «Маккейн», он затонул почти за минуту. И через короткое время на поверхности океана виделись только пару десятков выживших в спасательных жилетах, трупы и обломки с двух кораблей. Живые очень быстро, в течение нескольких минут присоединились к мертвым. Температура воды в ноябре в море возле Камчатки превышает точку замерзания всего на несколько градусов. И всю эту кучу ветер и течение быстро несли на побережье мыса Безымянный.
2 ноября, местное время 06–14. Камчатка. Побережье Авачинского залива, бухта Малая Саранная. Позиции второй роты второго батальона 211 мотострелкового полка 22-й дважды Краснознаменной Краснодарско-Харбинской мотострелковой «Чапаевской» дивизии на возвышенности между озерами Малое Саранное и Мелкое, в 400 метрах от берега.
Командир роты потер покрасневшие от бессонницы глаза и рывком поднял свое уставшее тело с лежанки. Рукой он махнул дремавшему за столом и было встрепенувшемуся радисту.
— Пойду, пройдусь еще раз по позициям. Успокоил он его.
Позиции, которые на основных десантоопасных направлениях начали оборудовать еще с началом войны, с прибытием первых частей 22 дивизии лихорадочно усиливались и дооборудовались. Положение усложнялось тем, что саперный батальон дивизии в данном районе отсутствовал, и приходилось работать своими силами, при помощи одних саперных лопат. Почти весь саперный батальон вот уже вторые сутки обеспечивал переправу основных частей дивизии через многочисленные мосты на основной трассе Камчатки, разрушенные массированным налетом американской авиации. Положение усугублялось еще тем, что в последние часы, закончив с уничтожением основной силы ПВО, зенитно-ракетной бригады, американцы перешли к изоляции южного района, развернув охоту буквально за каждым транспортным средством на дороге. Как-то проскочить машинам, поодиночке и мелкими колоннами, можно было только в темное время суток. Да и то, с большим риском, ночные налеты тоже были не редкость. Вот и получилось такая ситуация, что в районе к югу от входа в Авачинскую бухту советские войска ранним утром 2 ноября были представлены всего двумя батальонами из 211 полка. Первый мотострелковый батальон прикрывал наиболее опасное место, бухту Безымянная. Там же находились и почти все средства усиления, которые успели перебросить, приданная одна батарея 122-мм гаубиц М-30 из состава 157 артполка и две полковые батареи 120-мм минометов. И там же, в бухте Безымянной находились и единственные саперы, всего один инженерно-позиционный взвод, с траншеекопателем и экскаватором. Это объяснялось просто, единственная дорога из бухты Малая Саранная проходила через перевал Седелка, в долину, образованную рекой Вилюча. Из этой долины уже можно было, оставляя справа прибрежные озера Большой Вилюй, Малый и Большой Лиман и Пресное, проехать до грунтовой дороги на аэродром, и дальше, в военно-морскую базу и город Вилючинск. Но участок от бухты и до перевала включительно был проходим для колесной техники только летом, и то, в хорошую погоду. А гусеничной техники у 211 полка не было. Поэтому все приходилось таскать на себе почти три километра, полковые грузовики ГАЗ-51 и ЗиС-164 могли только доезжать до северного берега озера Большой Вилюй. Поэтому в бухте Малая Саранная оборону на позициях были только две роты из второго батальона.
Ближе к северу, береговую линию прикрывала еще одна рота из состава их батальона. Хотя протяженность пляжа, удобного для высадки, там была едва не втрое больше, чем в бухте Малая Саранная. Это объяснялось тем, что, высадившись на берег, противник сразу попадал в тупик. С юга по берегу было топкое и труднопроходимое устье реки, преодолев которое, противник упирался в почти отвесные скалы. Вдобавок, на этих скалах располагалась береговая батарея N961, вместе со своими силами прикрытия. С севера были труднопроходимые, почти отвесные скалы. Подняться туда можно было только пешком. Но преодолев эти препятствия, противник опять оказывался на узком кусочке пляжа. А продвижение вглубь полуострова сразу, через 100 метров перекрывали озера, Большой Вилюй и Пресное. Проехать можно было только по узкому перешейку между ними, менее ста метров шириной. Который к тому же имел в своей середине поросшую лесом высоту, с которой превосходно простреливался весь участок высадки. И только на северном участке можно было, сразу высадившись в бухте Спасения, сразу продвинутся по ровной местности до дороги. Но дело усложнялось тем, что уж больно маленьким был этот удобный кусочек. Сам пляж был в ширину не более 200 метров, вдобавок дальше участок, по которому можно проехать, сужался вдвое, с одной стороны были топкие берега озера Пресное, а с другой опять начинались скалы. И башенные установки батарей N502, стоящие на них. Вот этот, с первого взгляда, большой кусок побережья и держала эта рота. Один взвод окопался на высотке, стоящей на перешейке, остальные силы обустроили свои позиции на склоне небольшой, поросшей лесом возвышенности, которая начиналась в 400 метрах от северного кусочка пляжа. Позиции, вдобавок, позволяли вести перекрестный обстрел. Даже маленькая, скалистая сопка Медвежья, разделявшая северный и южный пляжи, простреливалась полностью, с обеих позиций. Самая верхняя часть скал начиналась прямо с морского прибоя, а западный склон, поросший редким кустарником, круто, под углом почти 30 градусов, неуклонно понижался в сторону позиций роты. Все средства усиления второго батальона были на южном, более изолированном участке, в бухтах Большая и Малая Саранная. Рота, расположенная южнее, могла оперативно получить помощь со стороны основных частей полка, оборонявших бухту Безымянная. Ведь туда шла уже более-менее приличная грунтовая дорога, да и расстояние по прямой было всего полтора километра.
Но все эти размышления вылетели из головы старшего лейтенанта, когда он, глядя на восток, где за угрюмыми скалами мыса Саранный простирался океан, потрясенно увидел, как почти над самыми орудиями 961 батареи, поднимаются две сигнальных ракеты! Одна на самой оконечности мыса, другая ближе к позициям роты, причем точно из месторасположения пограничного поста! Пост находился на основании мыса, уже почти у берегов озера Малое Саранное, и до левого фланга позиций роты от него было всего метров 200. Он еще вчера вечером, когда рота занимала позиции, приходил к пограничникам, договариваться о взаимных действиях. На посту была вышка, но океан с нее просматривался не полностью, с севера он был закрыт скалистыми сопками мыса. А вот подходы к бухте, где и были удобные места для высадки, с него просматривались изумительно. Еще на посту была маленькая избушка, в которой пограничники напоили его чаем. Всего на посту было 5 человек, и, получается, противник их всех без шума ликвидировал, если с места поста подает сигналы? В голове его еще, с бешеной скоростью крутились эти мысли, а он начал отдавать команды: