Десант на Европу, или возвращение Мафусаила
Шрифт:
– Скорее сюда! – позвал я.
Но люди в униформе и не думали торопиться. Приветливо улыбаясь, они размеренно вышагивали гуськом, с синхронным чавканьем отрывая подошвы от ворсистого покрытия тоннеля.
– Это что еще за уроды? – с детской прямолинейностью спросил Мартелл.
Вопрос законный, ведь на поверку «униформисты» оказались вовсе не людьми. Мне даже почудилось, что передо мною восставшие из детских страшилок механтропы, но приглядевшись, я понял, что это всего лишь довольно примитивно выполненные андроиды. Достаточно было взглянуть на их блестящие неподвижные лица, с намертво приклеенными улыбками. Сразу же я уловил и слабенький М-фон, показавшийся мне после угрожающей Пустоты Вселенной манной небесной.
«Триецэ к вашим услугам, сэр!» – раздался голос одного из них.
– Что-что? – переспросил я.
«Третий Единого Церебрума, сэр!»
– Единый Церебрум – это центральный спинтронный мозг корабля, – пояснила Анюта. – А эти дуболомы, всего лишь его автономные манипуляторы, замаскированные под стюардов.
Умница-разумница моя, – подумал я с умилением. – Взяла и все объяснила, ясно и доступно…
– Слушай внимательно, Три… Тришка… – сходу переименовал я этого «Триеца». – Нужно срочно доставить эту женщину в медицинский отсек. Срочно, понятно тебе!
И, запоздало сообразив, что слова-то медленнее, продублировал всё это М-связью.
«Так точно, сэр! – сразу же рявкнул андроид. – Сюда, пожалуйста, сэр!»
Интересно, и какой гений писал для Церебрума матрицу личности? Сразу видно, штучная работа… Видимо, вдохновлялся классической литературой, а вернее ее современной визуализацией, кретин. Вот и получились у него андроиды, как нечто среднее между отставным сержантом и вышколенным дворецким…
Дворецкий в чине отставного сержанта, столь непочтительно поименованный мною, действовал однако четко и стремительно, как и полагается хорошо отлаженному манипулятору. Прикоснувшись к незаметной для непосвященных мембране, Тришка открыл нишу медицинского транспортера. Я с предельной осторожностью положил туда тетю Несси. Мембрана затворилась.
Уф, теперь с ней наверняка все будет в порядке. Уверен, что медикусы на «Вестнике» экстра-класса. Иначе, грош цена всей этой туристической роскоши…
«Прошу вас, дамы и господа, – обратился к нам андроид, – подняться на вторую пассажирскую палубу, где для вас приготовлены комфортабельные каюты. Через десять минут старт».
Нам не оставалось ничего другого, кроме как последовать за «автономными манипуляторами». Мне вдруг остро захотелось остаться в одиночестве, снять надоевший хуже горькой редьки пустолаз, принять душ, наконец. Я даже пропустил мимо ушей сообщение о старте. Мне было все равно – в Космос, так в Космос, лишь бы подальше от этой треклятой Луны… Разумеется, по-хорошему, надо было связаться с экипажем, предупредить о катастрофе, видимо постигшей всю цивилизацию, но во-первых, у экипажа полно было своих хлопот, а во-вторых, я еще не был готов взвалить на себя груз ответственности за всю цивилизацию.
«Ваша каюта номер двадцать пять, сэр!» – доложил Тришка, когда мы поднялись на вторую пассажирскую палубу.
– Показывай, – буркнул я.
«Пожалуйте налево».
Я пожал руку Мартеллу, кивнул Анюте и поплелся за андроидом. Лунное тяготение почему-то не облегчало камень, лежащий у меня на душе, а посему ноги мои подкашивались. Разобраться с этим камнем мне еще предстояло, а пока хотелось только лечь и уставиться в потолок. И, ах, да… блокнот… но сперва – лечь.
Тришка распахнул передо мною изящную – вот, началось! – дверь в каюту № 25 и, предупредительно пропустив меня вперед, вперся следом.
– Э-э… – опешил я. – Благодарю за заботу, но мне хотелось бы остаться одному…
«Вы в полном одиночестве, сэр, – с безупречной киберлогикой ответил андроид. – В мои функции входит обеспечение максимально комфортабельного пребывания пассажиров на борту нашего космолайнера.»
– Точно, дворецкий! – хмыкнул я.
Приказать, что ли, по М-каналу? Небось не ослушается. Ладно, потом… нет сил.
«Простите, сэр?»
– Ничего, это я так… Лучше покажи, что здесь и где, и дай во что-нибудь переодеться.
«Слушаюсь, сэр! – опять рявкнул Тришка. – Осмелюсь напомнить, что старт через три минуты. Вы немедленно должны принять максимально удобное положение.»
– Можно, я лягу, – пробормотал я, скидывая обувку и залезая под полог, накрывающий обширную, с архитектурными излишествами койку.
Плевать на душ – успеется… А вот блокнот… Я вынул его из внутреннего кармана. На четвёртой странице ровным почерком Шура было выведено:
«Санька, ситуация критическая. “Наладчик-бис” разрушен. Надвигается хаос. Подробнее – некогда. Прежнее задание отменяю. Немедленно поднимайся на борт “Вестника”. Кораблю – взлет! Дальнейшая связь через блокнот.»
Вот оно что… «Наладчик-бис». Да понял я, всё я понял… Кораблю – взлёт, что тут понимать? Нет, потом… всё – потом.
– Да, вот еще что… – проговорил я, из последних сил борясь со сном. – Передай экипажу, один турист погиб… А мишка сбежал…
Капитан Климов должен был гордиться и своей должностью, и своим кораблем. В самом деле, командовать самым большим и самым скоростным космолайнером в истории – честь немалая. При максимльном ускорении, «Вестник богов» мог за месяц достичь Плутона, а еще через два – пересечь облако Оорта на окраинах Солнечной системы. Правда, максимальное ускорение означало гибель пассажиров, да и экипажа, но в теории…
В теории, ресурсы корабля позволяли сделать бросок до Альфы и Проксимы Центавра, и обратно. Вот это был бы полет! Вот тогда бы Эдуард Климов гордился бы собой и своим судном. А сейчас он кто? Шоумен, устроитель развлечений, массовик-затейник в белоснежном парадном кителе с эполетами и золотым галуном. Только треуголки не хватает. В рубке, хотя и напоминающей коктейль-холл, такому капитану делать нечего, разве что комментировать этапы посадки приторно-мужественным голосом, исподтишка показывая кулаки хихикающему второму пилоту.
Климов считал, что назначение на «Вестник» поставило крест на его дальнейшей карьере. Каста космолетчиков все еще сравнительно невелика. Пилотируемые полеты возобновлены совсем недавно, поэтому в распоряжении Подкомитета МСФ по аэронавтике и исследованию космического пространства было всего с десяток кораблей, расчитанных на экипажи из трех – четырех, максимум шести человек. Иными словами, все космолетчики знали друг друга в лицо и приобрести среди них славу массовика-затейника означало лишиться самоуважения. Как с такой репутацией оставаться в Космосе?