Десантник на престоле. Из будущего - в бой. Никто, кроме нас!
Шрифт:
Саша продемонстрировал сиятельной комиссии новые взрывчатые вещества, полученные в лабораторных условиях. В частности кордит, пироксилин и тротил. Первое Александр определил как топливо для ракет, что в то время имело относительную популярность, второе — для метательных зарядов огнестрельного оружия, а третье в качестве универсального взрывчатого вещества для разрывных зарядов. Много говорили, тыкая пальцами в пробирки и пытаясь объяснить на пальцах. Но император смог проникнуться лишь тогда, когда на полигоне ему показали взрыв одного килограмма тротила. Впечатлило. Он ровным счетом ничего не понял, но то, как рвануло, его поразило до крайности. Настолько, что он искренне заинтересовался разработками. Стал увлеченно расспрашивать и пытаться понять то, что ему говорят. Само собой, с поправкой на то, что у него не было вообще никаких представлений о химии. Пользуясь удобным случаем, Саша поплакался, что гальваническая лаборатория совершенно не развивается, так как нет специалистов для ее работы. Не говоря уже о медицинской, о которой он может только мечтать. Беда заключалась в том, что все серьезные специалисты либо заняты на ответственных государственных постах, либо при академии. Успешно так поплакался. А главное вовремя. Александр
В общем, делегация ходила и смотрела практически всю неделю. Все здания облазили, на всех занятиях побывали. Была изучена буквально каждая щель и шероховатость, благо что народа было много, а потому работа шла довольно энергично. Такая тщательная и масштабная проверка всегда приводит к массе замечаний и недочетов, которые были и в нашем случае, однако в целом император остался доволен работой сына и тех людей, которых он привлек к своему «прожекту». Поэтому утром 26 февраля, в день его рождения, он подписал сразу два очень важных для Александра документа. Во-первых, указ о преобразовании особого кадетского корпуса, посвященного архистратигу Михаилу, в Императорское военно-инженерное училище с кадетским корпусом при нем. Во-вторых, была изучена и получила одобрительную подпись предварительная смета оружейной фабрики, которая, впрочем, никакого особого названия не получила, да и вообще была окружена максимальной секретностью.
Потом устроили уже традиционный прием в Николаевском дворце, на который были приглашены в том числе и отличники боевой и учебной подготовки кадетского корпуса, одетые в идеально подогнанную парадную форму Многие из них оказались из небогатых семей (что не удивительно) и на такие приемы попасть не могли бы иначе никакими способами. Зачем это было нужно Саше? Очень просто — он хотел потихоньку вводить в свет тех ребят, кого считал перспективными. Они не должны были стать «снегом на голову» для придворного бомонда. Впрочем, гостей хватало и без кадетов, так как деятельность Александра уже смогла привлечь к себе определенного рода людей, желавших легкой поживы. Дело в том, что вокруг великого князя потихоньку начинали крутиться совсем не маленькие деньги. Пусть еще не в столь значительном масштабе, как вокруг иных великих князей, но перспективы были очень аппетитными. Как-никак, по всем признакам, в его руки должно было в будущем попасть оружейное производство — одно из самых выгодных в мире, выгоднее которого только торговля «воздухом» (игра на бирже и прочие спекуляции) и наркотическими средствами. Поэтому с каждым днем вокруг небольшого двора Саши начинало кружиться все, больше разных непонятных личностей, создававших массу головной боли Левшину, работа которого серьезно усложнилась. Тут стоит уточнить, что да, действительно, в вопросах разработки новой винтовки хранили секретность, однако эти работы, проводимые в Москве, были хорошо известны всем заинтересованным лицам. Без подробностей, само собой. Как ни крути, а уровень работы служб государственной безопасности в то время был очень плох. Недаром полвека спустя в Русско-японскую войну наш противник располагал исчерпывающей информацией по всем интересующим его вопросам. Так что Саше придется опираться на единственно успешный отечественный опыт советского периода, столь нелюбимого либералами.
На прием прибыла и Наталья Александровна. Александр ее, конечно, приглашал и ожидал, но эта встреча стала скорее проблемой, чем радостью. Дело в том, что столь горячая женщина хоть и отличалась умом, но иногда совершенно забывалась и начинала флиртовать с Сашей на глазах у представителей британской короны — оные также прибыли вместе с императором в Москву, дабы поздравить жениха дочери своей королевы с днем рождения. По крайней мере, официально. А так их уже раз десять за пару дней встречали в самых интересных местах возле кадетского корпуса либо замечали за беседами с персоналом учебной части. Их искреннему любопытству не было предела. Но люди Филарета и Алексея Ираклиевича справились отменно, в первую очередь за счет привлечения уличной детворы (по рекомендации Саши), которая за весьма скромное вознаграждение с удовольствием занималась слежкой. В итоге оказались выявлены многие конспиративные квартиры и несколько агентов глубокого залегания, один из которых, как это ни странно, работал на территории кадетского корпуса, правда истопником, но это уже не важно. Была отслежена если не вся, то почти вся британская агентурная сеть, которая разворачивалась последние полтора года в Москве посредством огромных усилий, потерь личного состава и денег. Поначалу Левшин в духе того времени решил всех выявленных шпионов «брать в оборот» и арестовывать, но Саша отсоветовал ему, предложив держать их «под колпаком» и умышленно дезинформировать. Заодно выходя на курьеров и прочих представителей агентурной сети, выявляя все ее звенья. Мало ли кто-то еще остался.
Но вернемся к нашей горячей дочери Александра Сергеевича. Наталья не удержалась от соблазна и, улучив момент, все же нашла способ для интимной встречи с Александром. Как-никак с мужем она уже фактически не жила, а организм требовал любви и ласки. Так что проверенный, молодой и весьма симпатичный партнер под боком не смог бы остаться без самого пристального внимания с ее стороны. Саша юлил до последнего, но в конце концов и сам понял, что это не повредит, а потому пошел навстречу женской любвеобильности. К счастью, дальше Левшина эта деталь личной жизни Александра не пошла. У всех есть свои слабости, главное, чтобы они шли не во вред делу, поэтому Алексей Ираклиевич Саше даже замечаний не делал.
5 марта 1859 года император со свитой отбыл в Санкт-Петербург, оставив в Москве целый ворох дел по устройству оружейного производства и новой учебной части. Начались тяжелые трудовые будни.
Начал Саша решать этот вопрос с совершенно традиционной стороны. Училище, дабы отделиться формально от кадетского корпуса, который теперь числился при нем, получило свою расцветку парадной формы, которая, впрочем, оставалась того же фасона. В этот раз великий князь решил пренебречь удобствами чистки и эксплуатации в угоду «дизайнерским решениям» и сделать основным цветом парадной формы черный. Конечно, он перекликался с военно-морской формой, но современной для читателей, а не для того времени. Александр, изучая этот вопрос, с
Впрочем, ничего особенного в тех днях, кроме новой расцветки форменной одежды, не было. Но все изменилось, когда в конце марта прибыл с поездом академик Борис Семенович Якоби. Причем приехал по поручению Его Императорского Величества, который пригласил этого вполне заслуженного человека обучать своего второго сына электротехнике. Как ни крути, но в землях Российской империи он был лучшим, мало того, относительно свободным — не вел никаких серьезных исследований, занимаясь довольно рутинной текучкой педагогического процесса. Само собой, у Александра знаний было заметно больше, чем мог бы дать этот человек, однако присутствие Якоби позволяло наконец-то серьезно заняться вопросами гальванической лаборатории. Мало этого, учитывая интерес Якоби к электродвигателям, Саша сразу для себя сделал заметку о том, что этого ученого нужно подводить к созданию первой электростанции переменного тока в мире, достаточной, впрочем, для экспериментальных производственных плавок и гальванических опытов, а также для бытовых нужд училища.
В долгих вечерних разговорах с Борисом Семеновичем Саша пытался имитировать линию определенного прогресса в вопросах электротехники. Как-никак, преподавание в режиме «один на один» на порядки лучше, чем занятия в классах. Само собой, Якоби согласился читать лекции и проводить практические занятия в училище с первого сентября, но пока ограничивался только вопросами устройства лаборатории, опытами, подготовкой лаборантов и индивидуальными занятиями с великим князем. На его памяти он оказался совершенно уникальным человеком — единственным отпрыском из плеяды владетельных домов, который вместо экономики и политики изучает физику, химию, электротехнику и прочие прикладные дисциплины. Борис Семенович искренне не понимал — зачем Саше все это. Впрочем, подобная загадка не мешала тому воодушевлению, которое охватывало его с каждым днем, ибо его ученик не только все схватывал на лету, но и активно дискутировал, местами даже внося вполне разумные поправки в сложившуюся традицию. Мало того, этот подъем душевных сил усиливался еще и тем, что у Саши, по мнению Якоби, оказалось какое-то природное чутье к электротехническим исследованиям, в которых он очень быстро прогрессировал. Эта оценка получалась совершенно комичной с позиции самого Александра, который почитал себя полным профаном в вышеупомянутых вопросах. Впрочем, память достаточно образованного человека рубежа XX–XXI веков с широким кругозором хранила довольно много полезной информации, которая в нашей повседневной жизни воспринималась как сама собой разумеющаяся обыденность, а в середине XIX в. оказывалась буквально откровением. За какие-то месяцы гальваническая лаборатория обросла массой самых разнообразных приборов и приспособлений, многие из которых были самодельными.
Такая тесная и плодотворная работа учителя и ученика, в совокупности с отсутствием обещанного отцом специалиста для организации медицинской лаборатории, побудила Бориса Семеновича, обычно очень сдержанного в рекомендациях, поведать Саше о тяжелой судьбе Николая Ивановича Пирогова. Тот как раз в это время являлся попечителем Киевского учебного округа, где безрезультатно бился над реорганизацией учебного процесса. Впрочем, на предыдущем посту в Одесском учебном округе он продержался недолго — выжили из-за того, что Николай Иванович попытался поставить «на крыло» совершенно раскисшую и недееспособную учебную деятельность на подведомственной ему территории. Но чиновники оказывались выше здравого смысла. Сам Борис Семенович с Николаем Ивановичем не переписывался, но был в курсе его деятельности и очень переживал за одного из самых талантливых медиков Российской империи. Александр отреагировал совершенно предсказуемо. Во-первых, обложил мысленно себя матом за то, что эта фамилия совершенно вылетела у него из головы. А во-вторых, написал письмо отцу, где просил приставить к нему в качестве учителя Николая Ивановича, о котором он был наслышан как о крайне одаренном враче. Память Саше подсказывала, что Пирогова держат так далеко от столицы неспроста — за этими «репрессиями» стоят довольно прозрачные интриги недоброжелателей. Поэтому обращался напрямую, указывая в письме все те заслуги, которые к тому времени числились за известным врачом. Саша понимал, что отказывать сыну Александр Николаевич в такой мелочи не станет.
Долго ли, коротко ли, но 28 мая 1859 года пришло письмо от отца с обещанием помочь в этом вопросе. Ну и служебная записка на имя Левшина с заданием разобраться со случившейся загвоздкой. В общем, Алексей Ираклиевич несколько не ожидал такого хода, настолько, что даже слегка расстроился, заявив, что с такой мелочью они и сами могли бы разобраться. Да и не подводил он его еще ни разу. Что было чистой правдой. Из чего Саша сделал вполне закономерный вывод — слушать Якоби и отголоски своих воспоминаний в политических вопросах не стоит, так как дурного насоветуют. То есть — своей головой надо думать, по ситуации. Повинившись Левшину, что наслушался дурных голов, которые переживали за выдающегося ученого, узнал много нового о характере этого человека, весьма непокладистом, от которого по большому счету все проблемы у него и шли. Так что очень аккуратно пришлось Саше «посыпать голову пеплом» и признавать, что поступил, не проверив информацию, что в его положении было крайне не взвешенно. Но урок получил хороший.