Десантник на престоле. Из будущего - в бой. Никто, кроме нас!
Шрифт:
— Саша, что происходит? Ты все бросил и занимаешься подготовкой этого полка так, будто он завтра должен идти в бой. Все еще надеешься поехать в САСШ воевать?
— Да. — Александр смотрел императору прямо в глаза, спокойно, уверенно, немигающим взглядом. — Мы не можем упустить этот шанс, тем более что в текущей обстановке наше выступление на стороне южных штатов никто не осудит.
— Ты хочешь, чтобы мы объявили САСШ войну?
— Нет. Из России поедут добровольцы. Империя будет соблюдать вооруженный нейтралитет. В то время как ее верноподданные, движимые исключительно желанием восстановить справедливость, выедут в качестве добровольцев, чтобы участвовать в боевых действиях на стороне повстанцев, что также пытаются освободиться от нечестивого режима. Само собой, природная сметливость позволит
— Допустим, — император улыбнулся, — но зачем твое личное участие во всем этом деле?
— Никто, кроме меня, не знает, как правильно использовать этот полк нового строя и его боевые возможности. Эта экспедиция решает сразу несколько проблем. Впрочем, наиболее важных из них только две. Первая — мы помогаем повстанцам, которые в ближайшее время поднимут бунт, и максимально ослабляем САСШ. Наше выступление будет не одиноко — Великобритания, без сомнения, видя нашу поддержку, выступит флотом и заблокирует северные штаты. Воевать они не полезут, но даже этого будет достаточно. Если все пойдет так, как нам нужно, мы сможем добиться признания южных штатов независимым государством, чем раздробим нашего противника на две части, оставив промышленный север без дешевого южного сырья. Это первая задача. Вторая тесно связана с необходимостью сломить устоявшиеся стереотипы в головах нашего генералитета. Армия будет сопротивляться нововведениям до тех пор, пока их эффективность не будет доказана в деле, то есть — в бою.
— Саша, но ты нужен империи здесь. Как же нам с этим быть?
— Никак. Папа, пойми, никто, кроме меня, с этой задачей не справится. Я, безусловно, рискую, но мы должны попробовать, потому что это наш единственный шанс. Его нельзя терять. — Александр весь разговор продолжал смотреть прямо в глаза императора спокойным, решительным взглядом и ждал ответа. Впрочем, отец не спешил. Он прошелся по рабочему кабинету с задумчивым видом, подошел к бару, налил себе треть фужера вина и уселся на диван.
— Александр, ты так уверен в успехе мероприятия?
— Да.
— Ты думаешь, одного полка хватит, чтобы решить исход той войны, о которой ты говоришь?
— Думаю, хватит. В САСШ сейчас около пятнадцати тысяч кадровых военных, которые рассредоточены по удаленным фортам на границе с западными индейскими землями. В случае поднятия бунта что южные штаты, что северные будут обладать только наспех собранным и совершенно не обученным ополчением. Которое, само собой, будет вооружено далеко не самым лучшим оружием. На первых порах ополченцы обеих сторон достанут даже дедовские кремниевые ружья, из которых стреляли еще во время Войны за независимость. Ценность нашего полка будет соразмерна двум-трем полновесным дивизиям этих ополченцев, а то и больше. Особенно в свете новейшего вооружения.
— Каковы масштабы формирования этих ополчений?
— Если все пойдет так, как должно идти, то есть без нашего вмешательства, мы получим к 1864 году более миллиона солдат у северных штатов. Но это если тянуть. На первых порах там будут совершенно иные масштабы боев. Ситуация складывается такая, что если мы вмешаемся незамедлительно, то сможем изменить обстановку в свою пользу.
— Хорошо, я понял тебя.
— И каково решение по данному вопросу?
— Прежде я хочу проконсультироваться с нашими «английскими друзьями», — император сделал небольшую паузу и продолжил: — Знаешь, если бы не твоя настойчивость и убежденность в том, что это, несомненно, нужно сделать, то я бы завернул эту поездку. Слишком уж она авантюрна по своей природе.
— Но ты все же даешь согласие.
— Да. — Александр Николаевич улыбнулся. — Я все понимаю и хочу посмотреть, что у тебя получится. Ты меня, признаться, заинтриговал.
Уезжал в Москву Александр в приподнятом настроении — у него получилось сделать то, что казалось невозможным делом. Император согласился, хотя ему все эти цели войны были неинтересны. Он заинтриговался в первую очередь тем, как Александр поведет себя в самостоятельном плавании. Очевидно, что великий князь «бил копытом» и рвался вперед, но допускать до серьезных дел в империи его было рано. Да и вообще, императору хотелось посмотреть на то, какого результата Саша сможет добиться в этой совершенно сумасшедшей авантюре.
Нужно сказать, что дела в Российской империи были несколько хуже, чем в известной нам истории. Великие реформы, которые задумал Александр Николаевич, буксовали по всем направлениям. Возьмем земельную. В отличие от известных нам обстоятельств, ее подготовка шла очень плохо. В первую очередь из-за того, что ряд наиболее энергичных ее деятелей оказались на других постах. Например, Левшин Алексей Ираклиевич, который к ней в этой истории даже пальцем не прикасался. Поэтому неудача шла за неудачей. А тут еще в феврале 1859 года скоропостижно скончался от нервного перенапряжения Яков Иванович Ростовцев — главный двигатель этой реформы, и все буквально встало. Традиционно принято считать, что ключевую роль в вопросе земельной реформы сыграл Николай Алексеевич Милютин, но это не совсем так. Он был идеологом и теоретиком, который нуждался в людях, способных претворять его идеи в жизнь. У него самого просто не хватало энергии и характера для подобных дел. Поэтому земельная реформа оказалась в состоянии совершенной сырости и разлаженности. Причем конца-краю этому делу было не видно.
Александр Николаевич это понимал и нуждался в упорных, энергичных и решительных людях на службе империи, которые в состоянии проводить модернизацию государства Российского. И тут в качестве интересного кандидата на сцену вышел его собственный сын — Саша. Император был впечатлен той энергией и упорством, с которой он готовил новый полк к боям. Его напор и хватка могли бы дать фору челюстям английского бульдога. Но самое главное — у Саши получалось то, что он делал. С проблемами, не с первого раза, но получалось. Воинская часть, которая изначально, по отзывам военного министра Сухозанета, должна была быть пригодна только для маскарада, решительно преображалась буквально на глазах. По крайней мере, так ему докладывал Левшин, который опирался на авторитет Ермолова. Очень серьезный военный авторитет в те годы. Александр Николаевич был заинтригован настолько, что решил рискнуть и разрешить сыну участвовать в этой крайне рисковой авантюре. Тем более что его «бульдожка» от своего не отступит и если не сегодня, так завтра найдет повод или придумает причину для того, чтобы сделать то, что считает нужным. Поэтому началась интенсивная подготовка к экспедиции.
Слова словами, но нужно было аккуратно обставить дела с русскими добровольцами. В конце концов Александр принял решение остановиться на хорошо знакомой ему схеме. По крайней мере, он о ней неоднократно слышал и читал в своей прошлой жизни — в сентябре он учреждает «Общество добровольной помощи Конфедерации Штатов Америки». Именно оно должно было формально заниматься поиском, подготовкой и снаряжением добровольцев. Помимо уже обозначенных риторических аспектов в недовольстве поведением правительства северных штатов, со стороны общества стали звучать слова о защите русских земель в Северной Америке, которым, дескать, угрожают ненасытные янки. Хотя, вероятно, это было уже избыточным, так как у выступления добровольцев и без того получалось достаточно поводов.
Довольно быстро стало очевидно, что уже засвеченную форму учебного полка использовать во время похода было нельзя, впрочем, как и любую другую униформу русской армии. Александру пришлось импровизировать на ходу Ничего особенного придумывать он не стал. Сначала переделал гимнастерку в обычный китель очень близкого фасона из той же ткани. За исключением накладных грудных карманов, которые выполнялись в качестве своеобразных газырей под двенадцать винтовочных патронов. Ввел в качестве головного убора пилотку немецкого покроя (с опускающимися полями), на которую можно было спокойно надевать стальной пехотный шлем. Кстати сказать, пилотку солдаты сразу же прозвали «пирожком» вместо трехэтажного официального названия. Третьим новшеством стало введение совершенно обычной плащ-палатки РККА, которую читатели хорошо знают по кинофильмам о Великой Отечественной войне. Вся форма окрашивалась, для отличия от училища и учебного полка, в хорошо известный германский серо-полевой цвет, или, как его еще называли, фельдграу. Того самого оттенка, который в 1935 году установили за стандарт вермахта и который не раз встречался читателям в фильмах. Как ни крути — но он один из самых успешных защитных цветовых сочетаний, выступающий вполне реальным конкурентом для хаки.