Десять дней, которые потрясли весь мир
Шрифт:
То же самое творилось в министерстве земледелия, в министерстве продовольствия, в министерстве финансов. Чиновники, которым было приказано выйти на работу под страхом лишения места и права на пенсию, либо продолжали бастовать, либо возобновляли работу только для того, чтобы саботировать. Так как почти вся интеллигенция была против большевиков, то набирать новые штаты Советскому правительству было не из кого.
Частные банки упрямо не желали открываться, но спекулянты отлично обделывали в них свои дела с заднего крыльца. Когда появлялись большевистские комиссары, служащие уходили, причём прятали книги и уносили с собой
В банк два раза являлся комиссар с ротой красногвардейцев и официально требовал выдачи крупных сумм на нужды правительства. В первый раз его встретили члены думы, а также меньшевистские и эсеровские вожди. Их было так много и они так серьёзно говорили о возможных последствиях насильственных действий, что комиссар оказался устрашённым. Во второй раз он явился с официальным мандатом и прочитал его вслух. Но тут кто-то заметил ему, что на мандате не было ни даты, ни печати. И традиционное для России почтение к «бумаге» заставило комиссара снова удалиться ни с чем.
Чиновники кредитной канцелярии уничтожили свои книги, так что установить картину финансовых отношений России с другими государствами оказалось совершенно невозможным.
Продовольственные комитеты и администрация муниципальных предприятий общественного пользования либо не работали вовсе, либо саботировали. А когда большевики, видя ужасную нужду городского населения, пытались помочь делу или взять его в свои руки, служащие немедленно бросали работу, а дума наводняла всю Россию телеграммами о том, что большевики «нарушают автономию городского самоуправления».
В военных штабах, в учреждениях военного и морского министерств, служащие которых согласились продолжать работать, ожесточённое сопротивление Советам оказывали армейские комитеты и высшее командование. Они саботировали, как только могли, даже если это отражалось на положении фронта. Викжель был настроен враждебно и отказывался перевозить советские войска. Каждый эшелон, отправляемый из Петрограда, буквально пробивал себе дорогу силой, приходилось постоянно арестовывать железнодорожных служащих. Тут на сцену выступал Викжель и требовал освобождения арестованных, угрожая немедленно объявить всеобщую забастовку.
Смольный был явно бессилен. Газеты твердили, что через три недели все петроградские фабрики и заводы остановятся из-за отсутствия топлива. Викжель объявлял, что к первому декабря прекратится железнодорожное движение. В Петрограде оставалось хлеба всего на три дня, а новых запасов не подвозилось. Армия на фронте голодала… Комитет спасения и всевозможные центральные комитеты рассылали по всей стране призывы к населению не обращать никакого внимания на декреты правительства. Союзные посольства выказывали либо холодное безразличие, либо открытую враждебность.
Оппозиционные газеты, ежедневно закрываемые и на следующее же утро выходящие под новыми названиями, осыпали новый режим ядовитыми насмешками. [11.5] Даже «Новая Жизнь» характеризовала его как «комбинацию из демагогии и бессилия». «С каждым днём, - писала она, - правительство Народных Комиссаров запутывается всё более и более в проклятой прозе обыденщины. Так легко захватив
Бессильные овладеть существующим механизмом государства, они не могут в то же время создать новый, который легко и свободно работал бы по указке социалистов-экспериментаторов.
Ведь если ещё так недавно большевикам не хватало людей для очередной работы в растущей партии, - работы прежде всего языком и пером, то откуда же могли бы появиться у них люди для выполнения многообразных и сложнейших специальных задач государственной жизни?
Новая власть рвёт и мечет, засыпает страну декретами, один другого “радикальнее и социалистичнее”. Но в этом бумажном социализме, предназначенном более на предмет ошеломления наших потомков, нет ни желания, ни умения разрешить очередные вопросы дня…»
А между тем созванная Викжелем конференция по сформированию нового правительства продолжала работать дни и ночи напролёт. В принципе стороны уже приняли общие основы создания правительства, обсуждался состав Народного Совета. Был предположительно намечен кабинет министров с Черновым во главе, большевики получили в нём значительное меньшинство, а Ленин и Троцкий были отведены. Центральные комитеты меньшевистской и эсеровской партий, а также исполнительный комитет Советов крестьянских депутатов решили непоколебимо продолжать свою оппозицию «преступной политике» большевиков, но «во избежание дальнейшего братоубийства» не сопротивляться их вхождению в Народный Совет.
Однако бегство Керенского и повсеместный поразительный успех Советов изменили положение. 16 (3) числа [82] левые эсеры требовали на заседании ЦИК, чтобы большевики сформировали коалиционное правительство с участием других социалистических партий; в противном случае они грозили уйти из Военно-революционного комитета и ЦИК. Малкин заявил: «Последние сведения из Москвы, где по обе стороны баррикад умирают наши товарищи, заставляют нас ещё раз поставить вопрос об организации власти, и постановка этого вопроса является не только нашим правом, но и долгом… Мы завоевали право сидеть вместе с большевиками в стенах Смольного института и говорить с этой трибуны. Если вы откажетесь идти на соглашение, то после ожесточённой борьбы внутри партии мы будем вынуждены перейти к открытому бою вовне… Мы обязаны предложить демократии условия приемлемого соглашения…»
[82]
Ноября.
– Ред.
После перерыва, объявленного, чтобы дать возможность обсудить ультиматум на фракциях, большевики вернулись в зал и Каменев огласил следующий проект резолюции:
«Центральный Исполнительный Комитет считает желательным, чтобы в правительство вошли представители тех социалистических партий из Советов Раб., Солдат. и Крест. Депутатов, которые признают завоевания революции 24 - 25 октября, т.е. власть Советов, декреты о земле и о мире, рабочем контроле и вооружении рабочих. Центральный Исполнительный Комитет постановляет поэтому продолжать переговоры о власти со всеми советскими партиями и настаивает на следующих условиях соглашения: