Десять дней в море без еды и воды
Шрифт:
Когда я решил, что, пожалуй, смогу достать до дна, солнце уже взошло. Я попытался встать на ноги, но оказалось еще слишком глубоко. Судя по всему, склон был обрывистый. Даже у берега вода оставалась глубокой, так что пришлось по-прежнему добираться вплавь. Точно сказать, сколько времени я плыл, я не могу. Помню только, что солнце припекало все сильнее, однако не жгло кожу, а, наоборот, бодрило меня. Очутившись в холодной воде, я сперва опасался судорог. Но быстро разогрелся. Потом вода опять потеплела, и я плыл с трудом, как в тумане. Но воодушевление и вера помогали мне побороть голод и жажду.
Отчетливо видя в свете утреннего
Однако скоро я убедился, что худшее еще впереди. Я совершенно изнемог, не держался на ногах. А прибой упорно пытался утащить меня обратно. В зубах я сжимал образок Девы Марии. Одежда и каучуковые ботинки весили целую тонну. Но даже в такой кошмарной ситуации я не лишился стыда. Ведь вполне вероятно, через пару минут мне повстречаются люди! Поэтому я продолжал бороться с прибоем, не снимая одежды, хотя она мешала мне двигаться и я чувствовал, что вот-вот от усталости потеряю сознание.
Вода была мне по грудь. Я сделал еще один отчаянный рывок, и она стала почти до колен. Тогда я решил передвигаться ползком, встал на четвереньки и пополз вперед. Но тщетно! Волны оттаскивали меня назад. Мелкий, колкий песок ободрал мое больное колено. Я знал, что оно опять закровоточило, но в тот момент не ощущал боли. Кожа на подушечках пальцев была содрана до мяса. Вдобавок песок забивался мне под ногти и это тоже причиняло боль, однако я все равно впился пальцами в землю и пополз вперед. Внезапно берег и позолоченные солнцем кокосовые пальмы поплыли у меня перед глазами. Какой кошмар! Неужели я попал в зыбучие пески и меня поглотит земля?!
На самом же деле у меня просто закружилась голова от слабости. От страха при мысли о зыбучих песках я ощутил невероятный прилив сил и, превозмогая боль, не щадя ободранных рук, пополз наперекор волнам. А десять минут спустя пережитые страдания, голод и жажда разом дали о себе знать. На последнем издыхании я рухнул на твердую влажную землю и лежал, ни о чем не думая, никого не благодаря и даже не радуясь тому, что моя воля, надежда и неистребимая жажда жизни привели меня на этот тихий незнакомый берег.
Следы человека
Тишина — вот что поражает прежде всего, когда ступаешь на землю. Еще не разобравшись, что к чему, ты оказываешься в царстве тишины. Потом через мгновение до тебя доносится далекий, грустный рокот прибоя.
А еще чуть погодя шепот ветра в кронах кокосовых пальм вселяет в тебя уверенность в том, что ты очутился на суше. И что ты спасен, пусть даже не знаешь, в какой уголок земного шара забросила тебя судьба.
Придя в себя, но еще не поднимаясь на ноги, я посмотрел по сторонам. Меня окружала дикая, девственная природа. Я инстинктивно принялся искать следы человека и разглядел метрах в двадцати колючую проволоку, огораживавшую какой-то участок. А еще заметил узкую извилистую тропку, по которой, судя по следам копыт, гоняли скот. Рядом валялась скорлупа расколотых кокосовых орехов. В тот момент малейшие признаки обитаемости данной местности были для меня поистине Божественным откровением. Я был безмерно счастлив и, прижавшись щекой к влажному песку, выжидающе замер.
Я прождал минут десять. Силы мало-помалу возвращались. Было начало шестого утра, уже совсем рассвело. Я заметил у тропинки
Наверху у кокоса есть три глазка, расположенных в виде треугольника. Но для того, чтобы их обнаружить, нужно мачете. А в моем распоряжении были только ключи. Я несколько раз пытался взрезать ими твердую шероховатую кожуру, но в конце концов сдался и с яростью отшвырнул кокос подальше, не в силах слушать, как внутри его булькает молоко.
Я возлагал последние надежды на дорогу. Судя по валявшимся там кускам скорлупы, кто-то прихо дил сюда сбивать орехи. Приходил каждый день, забирался на пальму, а потом очищал кокосы от скорлупы. Значит, поблизости есть жилье, не будут же люди таскаться за кокосами за тридевять земель!
Пока я размышлял об этом, привалившись к дереву, вдалеке раздался собачий лай. Я встрепенулся и через секунду отчетливо различил металлическое позвякивание: какой-то человек шел по дороге в мою сторону.
Этим человеком оказалась молодая негритянка, тощая-претощая, во всем белом. Она несла алюминиевую кастрюлю с плохо прилегавшей крышкой, которая звякала на каждом шагу.
Я пытался понять, куда меня занесло. Приближавшаяся женщина была похожа на жительницу Ямайки, Сан-Андреса, Провиденсии или каких-нибудь других Антильских островов. Встреча с ней была моим первым шансом на спасение и, вполне вероятно, последним.
«Интересно, она понимает по-испански?» — гадал я, а женщина, еще не замечая меня, рассеянно шаркала по дороге пыльными кожаными шлепанцами. Я настолько боялся упустить свой шанс, что у меня мелькнула нелепая мысль: вдруг, если я заговорю по-испански, негритянка меня не поймет и уйдет, а я опять останусь в одиночестве?
— Hallo, hallo! — отчаянно завопил я. Негритянка вздрогнула и уставилась на меня
огромными, побелевшими от испуга глазами.
— Help me! — продолжал я орать, не сомневаясь в том, что она меня понимает.
Негритянка боязливо посмотрела по сторонам и кинулась наутек.
Мужчина, осел и собака
Я почувствовал, что сейчас умру от горя. Был момент, когда я даже увидел себя со стороны: я лежу мертвый и ястребы клюют мое тело. Но потом опять услышал собачий лай, который становился все ближе и ближе. Чем громче лаяла собака, тем бешеней стучало у меня сердце. Я оперся ладонями о землю и привстал. Поднял голову. Подождал минуту… две… Лай приближался. Потом вдруг воцарилась тишина. Потом послышались шум прибоя и шорох ветра в верхушках кокосовых пальм. Потом, через минуту, самую долгую в моей жизни, появился тощий пес, а за ним осел с двумя корзинами на спине. Позади осла шел мужчина, светлокожий, незагорелый, в тростниковом сомбреро и закатанных до колен штанах. За спиной у него болталось ружье.