Десятка
Шрифт:
Ты вот правильно — без напора, с угощением. По-человечески. А эти…
И моду ведь взяли в подъезде не только свои репортажи делать, а еще и у начальников интервью брать… Я как-то из-за этого полчаса домой попасть не мог.
Возвращаюсь с рынка, сумка тяжелая, а на площадке — съемка. Тетка — такой мешок с арбузами — говорит в микрофон, который ей журналистка под рот подставила:
«…Если матери трудно, она может заключить договор с приютом и отдать ребенка на воспитание государству. Обычно такой договор заключается на год. За это время мать или же отец берутся устраивать свою жизнь. Если наладить дела не получилось, то договор
И еще долго-долго про права матери и ребенка, про программу помощи неполным и малоимущим семьям, пенсионерам; про органы соцзащиты, про то, что Елена нигде в городе на учете не стояла… Я сердился, конечно, что домой войти не дают, но в то же время много полезного услышал. Надо бы, как потеплеет, посетить эту соцзащиту — может, что получу. Продуктовый набор или деньги единовременно. Хотя справки надо разные собирать, а это морока, конечно… Посмотрим…
Главное — меня не трогают. Следствие, вроде, еще не закончено, но версия самоубийства сделалась основной… То есть так было дело, как я слышал, да и вполне представить могу:
Сидели они без еды, совсем отчаялись, — холодильник был пустым и даже отключенным, — и мать решила сначала детей убить, а потом себя. Детей задушила, а те и не сопротивлялись. А потом — сама. На столе, говорят, записка была, что не может больше так жить, очень тяжело, когда помочь некому, просила у людей прощения и еще просила, чтоб не вскрывали ее и детей. Рядом с запиской лежали две квитанции из ломбарда — на сережки и колечко, что-то там рублей на триста в общей сложности… Да, нательный крестик еще лежал… Верующей, видать, до какого-то момента была…
Уже больше месяца прошло с того случая. Комната Надежды до сих пор пустует. Крутят ее, Надежду, что пустила квартирантов в обход агентства, а у тех вдобавок и с документами не все в порядке; стращают, что отберут комнату. Вполне могут: им только ведь палец покажи — всю руку отцапнут. Совсем запугали, затаскали старуху. Жалко ее, конечно, а с другой стороны — сама виновата. Надо соображать, кого в жильцы берешь.
«Жить, жить…»
Еще не так давно в районе станции метро «Новокузнецкая» была целая россыпь дешевых кафе и пельменных, в которых можно было выпить и закусить от души, не боясь, что этим нанесешь непоправимый урон своему и своей семьи материальному положению. Теперь же от того изобилия осталась лишь рюмочная «Второе дыхание», которую вообще-то стоило бы закрыть первой.
Тесный, душный подвальчик с несколькими липкими, «стоячими» столиками, такая же липкая стойка бара, железные пивные бочонки у стен, скудное меню: суховатые бутерброды, пельмени с искусственным мясом, креветки, почему-то всегда подкисшие… Впрочем, в рюмочных и не должна быть изысканная закуска. Рюмочные существуют, чтобы забежать в них, хлопнуть скорее сто граммов и бежать дальше по жизни, но на самом деле большинство посетителей спускаются сюда надолго, маются за высокими столиками часами, а то и днями, морщась, пьют гадкую водку и заедают ее такой же гадкой закуской…
Прошедшей весной почему-то именно «Второе дыхание» стало тем местом, где я проводил свои дни. Чаще всего с приятелем Володей. У обоих нас не клеилась семейная жизнь (вроде бы есть жены и дети, но на самом деле они нечто отдельное, почти враждебное),
Тем для разговоров особых не возникало; были мы с Володей знакомы лет двадцать, вместе учились в институте, работали в одной сфере, часто пересекались, то похваляясь успехами, то жалуясь на трудности. И вот теперь, не очень уже молодыми (под сорок), оказались на грани пропасти — попадем под сокращение, и что тогда? Куда? Таких, как мы, востребованных все девяностые и почти все нулевые, было навалом, все мы были при деле и вдруг стали лишними. Оставалось гадать, на время лишние или… Нет, профессия, конечно, стала такой на время, а вот мы конкретно, тридцативосьмилетние, уставшие, не очень уже креативные Роман и Владимир?..
— В сети вчера вечером прочитал, — грустно-иронично делился Володя. — Из Питера целая группа рекламщиков типа нас подалась в фермеры. Прикинь, им какой-то бизнесмен дал безвозмездно гектары, которые не использовал. Мол, стройтесь, засевайте, свиней разводите…
Я зевнул, но не сонно, а нервно:
— И что?
— Да ничто. Начали строиться. Планы у них.
— Я лучше в дворники соглашусь, чем крестьянином…
— Кто тебя возьмет в дворники? Это таджикская мафия, или какая там… Сторожа — ментовская. Это раньше можно было в дворники и сторожа, а теперь — хрен-то там. — Владимир приподнял пластиковый стаканчик с водкой, покрутил и поставил обратно на стол. — Теперь и в грузчики не устроишься. Нету нам места…
— Тогда повешусь. Мне давно все надоело.
Владимир пристально посмотрел на меня; отозвался не как обычно с иронией, а серьезно:
— Лучше не вешаться, а отравиться. Ноотропил знаешь? Говорят, шесть таблеток — и все. Даже не успеешь помучиться. Паралич сердца.
— М-да, — покивал я, — травануться неплохо… Хотя сейчас модно под поезда бросаться. На днях в Германии какой-то бывший миллиардер под поезд бросился. В Штатах тоже масса случаев.
— Не знаю, — Володя поморщился. — Под поезд, это как-то… Наверно, лень просто было готовиться, а людям потом эти куски… Я бы лучше отравился все-таки… Что ж, давай пропустим по капле…
Так обычно мы беседовали в рюмочной «Второе дыхание». Как жить в Москве, чем заняться, если уволят, как прокормиться, не представляли. Иногда то я, то Володя приносили с собой журнал «Вакансии» и листали его, читали объявления, выбирали, а в итоге неизменно приходили к выводу, что все эти вакансии не для нас. Всем нужны специалисты (от управляющих предприятиями до сантехников), с опытом работы, желательно до тридцати пяти лет…
Постепенно почти шутливые, по-пьяни брошенные слова о самоубийстве стали превращаться в довольно-таки реальный план, и мы с увлечением отстаивали преимущества каждый своего метода. Нам казалось, что это на самом деле единственный выход и даже необходимость: проглотить шесть таблеток ноотропила или забраться куда-нибудь в глубь Лосиноостровского парка, привязать на надежный сук петлю (я уже научился завязывать на галстуке этот специальный узел) и сунуть в нее голову. Несколько секунд потрепыхаться, а дальше — блаженная пустота.