Десятый самозванец
Шрифт:
— А что, тут еще и каторга? — оторопел Тимоха и, поняв, что опять сбился, выругался.
— Еще пятнадцать… — сказал Елферий.
— Что пятнадцать? — не понял Тимофей.
— Еще пятнадцать копеек осталось, — подсказал приказной. — И осторожнее — одна у тебя выпала да под стол закатилась. Потеряется, а нас потом виноватить будешь. Не, нам чужого не надо!
— Ты, мужик, не боись, — вмешался стрелец. — Елферий у нас хоть и плохо видит, да любую копеечку сосчитает, где бы она ни была. Деньги сквозь мешок углядит да сочтет!
— А
— Что, так цельными днями и работают? — поразился Тимофей.
— Да нет, по праздникам, например, отдыхать дают. Да и в город сходить — в церкву там да в лавки — тоже отпускают. Токмо раздевают догола да всех и обсматривают. Знают ведь, чертяки, что проверять будут, а все одно — тащат и тащат!
— И утаскивают? — полюбопытствовал Акундинов.
— Ну, не без этого, — покивал Елферей. — Тута у нас, ежели посчитать, то с десяток мастеров всего и есть, что под судом да на правеже не были. Ну а остальные…
— Елферий, а как на этот-то раз Пономарев копейки тащить надумает? Как считаешь? — поинтересовался стрелец, а потом, обернувшись к Тимофею, засмеялся: — Он в прошлый раз в мешок сложил, а мешок через забор выбросил. Ну, не знал, что у нас там кобели ходят. А кобели-то те, они на запах серебра натасканы. Ну почти как Елферий, копеечки-то чуют.
— Ты ври, да не завирайся, — беззлобно осадил приказной стрельца. — А Сергунька-то что-нибудь да придумает.
— Проглотить можно, — грустно предположил Акундинов, смирившийся с утратой «чешуек».
— Проглотить… — задумался стрелец. — Как думаешь, Елферий, можно проглотить?
— А что… — прикинул тот. — Это ж всего-то с фунт будет. Проглотит! Только как он их доставать-то оттуда будет?
— Как-как, — хохотнул стрелец. — Известно, как… Каком!
— Ну так отпустят-то его только на день, — покачал головой Елферий. — За день-то копеечки ну никак выйти не успеют…
— И что? — догадался служивый. — Никак Сергунька-то наш в бега собрался?
— Ну кто у нас сотник — ты или я?
«Вот как! — удивился Акундинов. — Стрелец-то тут не простой — целый сотник! А Елферий тогда кто?»
Чтобы проверить догадку, он бросил последние чешуйки в подставленный мешок и спросил:
— Ну а что теперь… дьяк приказной?
— Догадливый! — заржали в один голос и сотник, и Елферий.
— Так а чего же не догадаться-то, — скромно потупился Тимофей. — Не иначе, как приказ Большой казны татей ловит.
— Ловит, — подтвердил дьяк. — Вишь, за сегодня окромя твоих копеек в казну уже сотню рублей возвернули.
— Ну, так, может быть, — потупился парень, — казна-то и без моих пяти рублев проживет? Я ведь взаправду не знал — вот те крест!
— Ну, казна-то, положим, проживет. Только — порядок во всем должон быть. Ну а, с другой-то стороны, ты утаишь, другой утаит. Так что же останется-то? Да и ты впредь умней будешь, — безжалостно прервал его изливания дьяк. — Ну, ступай, парень, ступай себе с Богом. Бирку еще возьми… — протянул ему Елферий кожаный лоскут, на котором было вытиснено каленым железом слово «УПЛОЧЕНО», а сквозь дырку продета двусторонняя сургучная печать приказа Большой казны с изображением весов.
— С Сергунькой-то что делать? — напомнил сотник.
— А что делать… — задумался на минуту дьяк Елферий. — В город не выпускать, а напоить его, паразита, постным маслом с простоквашей. Посадить в амбар какой, да пусть там сидит, копеечки выводит…
— Ну а коли он копеечки-то не глотал? — заинтересовался Тимофей, уже смирившийся с потратой.
— Ну так и ничего, — отмахнулся стрелец. — Пронесет его, да и вся недолга. Лекарь-иноземец, что наших работничков пользует, говорит, что дюже полезно для здоровья брюхо-то чистить.
«Самому бы лекарю-то брюхо так почистить!» — подумал Тимоха без особой жалости к мастеру-обманщику. Потом вздохнул тяжко и потихоньку побрел прочь.
…Вечером, тайком от Татьяны и Костки, из-за чего пришлось схорониться в нужнике, Тимофей пересчитал все, что удалось собрать. Получилось около полутора сотен. Найти бы оставшиеся пятьдесят рублев. О том, как он будет объясняться с четой Шпилькиных да с казначеем, Акундинов пока не думал. Авось да чего-нибудь удумается… А сегодня то ли показалось, то ли — нет, но вроде бы прошел мимо дома мужик, очень похожий на цыгана… Да и срок для выплаты долга подходил к концу.
Уже ложась спать, Акундинов спросил у супруги:
— Ты к крестному-то давно не ездила?
— А чего это ты про крестного-то вспомнил? — удивленно спросила Татьяна, расчесывая волосы перед сном.
— Ну, мало ли, — неопределенно сказал супруг.
— Это для чего? — подозрительно посмотрела жена. — Я из дому уйду, как дура, а ты, кобелина, девок непотребных в дом приведешь?
— Да ну, каких девок? — деланно возмутился супруг, хотя и знал, что рыльце-то у него в пушку.
— А то я не знаю? — фыркнула Танька. — Я из дому ухожу, а ты, кобель, девок непотребных приводишь. И как только харе-то не стыдно? При живой-то жене приводишь в дом всяких б… да на супружеской постели их и имаешь…
— Да ладно тебе, — поморщился Тимоха. — Всего-то один раз и было. Ну, пьяный был, бес попутал.
Тут уж совсем-то отпираться было глупо, потому что все соседи помнили, как Танька гоняла однажды девку, застигнутую в постели у мужа. Вроде бы даже косу у нее выдрала. Хорошо, что напуганная девка не стала жалобиться. Потом, с месяц, наверное, баба не допускала его к себе. И смилостивилась только тогда, когда поняла, что если сама не будет давать, то муж опять пойдет кобелиться.
— Один раз! — фыркнула супруга. — Как же. Один-то раз… Я что, подряжалась простыни после твоих б… отстирывать?