Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)
Шрифт:
Внезапно осознав, что слышит свое сопение, он спросил:
— Дэниел, ты меня слышишь? — И услышал свой голос. Словно из отдаления с какой-то непривычной интонацией — но услышал.
А затем услышал и голос Дэниела, тоже чем-то отличающийся от обычного, однако вполне внятный.
— Да, я вас слышу, — ответил Дэниел. — Как и вы меня, партнер Элайдж. Зрение и мышечное восприятие подвергаются воздействию ради реалистичности, но слух не затрагивается. Вернее, лишь в очень слабой степени.
— Ну, вижу я только звезды, причем знакомые. Но у Авроры
— Совершенно верно, партнер Элайдж. Но ее яркость чересчур велика и астросимулятор ее снижает, иначе ваша ретина могла бы получить серьезные повреждения.
— Ну а планета где? Аврора?
— Видите созвездие Ориона?
— Да… Неужели и здесь созвездия выглядят так же, как с Земли? В планетарии Города?
— Более или менее. По космическим меркам мы находимся не очень далеко от Земли и Солнечной системы, к которой она принадлежит, и поэтому карты звездного неба Земли и Авроры примерно совпадают. Солнце Авроры, Тау Кита для землян, отстоит от земного всего лишь на три целых шестьдесят семь сотых парсека. Так вот, если вы медленно проведете черту от Бетельгейзе к средней звезде в поясе Ориона и продолжите ее на чуть большее расстояние, то увидите звезду средней яркости. Это и есть Аврора. На протяжении ближайших нескольких суток она, по мере нашего приближения к ней, будет становиться все более заметной.
Бейли сосредоточенно уставился на блестящую звездочку. На нее не указывала светящаяся стрелка, над ней не изгибались четкие буквы названия. Он сказал:
— А где Солнце? Звезда Земли, хочу я сказать.
— В созвездии Девы, каким оно представляется с Авроры. Звезда второй величины. К сожалению, астросимулятор программирован недостаточно для того, чтобы как-то выделить его для вас. Но в любом случае отсюда оно выглядит самой обычной звездой.
— Неважно, — сказал Бейли. — Я хочу выключить эту штуку. Если у меня не получится, то помоги.
У него получилось. Стоило ему подумать об этом, как изображение исчезло, и он замигал от яркого света каюты.
Только почувствовав себя совершенно нормально, Бейли вдруг сообразил, что несколько минут он ощущал себя в открытом космосе, ничем от него не отгороженном, и тем не менее его земная агорафобия не дала о себе знать! Едва он свыкся с условной бесплотностью, как все неприятные ощущения исчезли.
Эта мысль его заинтриговала и на некоторое время отвлекла от фильмокниг.
Опять и опять он включал астросимулятор и вновь созерцал космос таким, каким он выглядел бы с наблюдательного пункта вне оболочки корабля, а сам куда-то исчезал. (Мнимо, разумеется.) Иногда он включал прибор всего на минуту, просто чтобы убедиться, что неизмеримая пропасть пространства действительно не производит на него угнетающего действия. А иногда узоры звезд его завораживали. Он начинал лениво их: пересчитывать или выискивал геометрические фигуры, наслаждаясь способностью заниматься тем, что на Земле было ему недоступно: там нарастающая агорафобия быстро заслонила бы все.
Мало-помалу яркость Авроры увеличивалась. Вскоре отыскивать ее среди прочих светящихся точек стало очень просто, затем еще проще, и вот она уже сразу бросалась в глаза. Узкий осколочек света быстро увеличивался, Бейли начал различать фазы, когда Аврора обрела форму почти идеального полумесяца.
На его вопрос Дэниел ответил:
— Мы приближаемся к ней не в плоскости орбиты, партнер Элайдж. Под этим углом южный полюс Авроры находится примерно в центре ее диска на освещенной стороне. В южном полушарии там сейчас весна.
— Я прочел, — сказал Бейли, — что ось Авроры имеет наклон в шестнадцать градусов. (Физическое описание планеты он пробежал, торопясь добраться до аврорианского общества, но этот факт запомнил.)
— Да, партнер Элайдж. Скоро мы войдем в плоскость орбиты, и тогда смена фаз участится, поскольку Аврора вращается быстрее Земли…
— В ее сутках ведь двадцать два часа?
— Аврорианские сутки равны двадцати двум традиционным часам с тремя десятыми. Сутки Авроры делятся на десять аврорианских часов, каждый час на сто аврорианских минут, в свою очередь делящихся на сто аврорианских секунд. Иными словами, аврорианская секунда равна примерно одной восьмой земной секунды.
— В книгах их называют метрическими часами, метрическими минутами и так далее, верно?
— Да. Добиться, чтобы аврорианцы отказались от привычных единиц времени, было нелегко, и вначале обе системы — стандартная и метрическая — употреблялись одновременно. Затем, естественно, метрическая система одержала победу. Теперь на Авроре говорят просто «часы», «минуты», «секунды», подразумевая метрическую систему. Она принята на всех космомирах, хотя и не увязана там с вращением планеты. Разумеется, каждый космомир пользуется и местной системой измерения времени.
— Как и Земля.
— Да, партнер Элайдж. Но Земля пользуется исключительно первоначальными стандартными единицами, и это причиняет много неудобств космомирам в сфере торговли, но они не препятствуют Земле поступать по-своему.
— Не из лучших чувств, естественно. Полагаю, они только рады подчеркнуть обособленность Земли. Но как десятеричность согласуется с исчислением года? Ведь у Авроры есть период обращения вокруг ее солнца, создающий смену времен года. Как же определяется он?
— Аврора, — ответил Дэниел, — обращается вокруг своего солнца за триста семьдесят три с половиной аврорианских суток, то есть приблизительно за девяносто пять сотых земного года. Для хронологии это существенно значимым не считается. Аврора принимает тридцать своих суток за месяц. Десять месяцев составляют метрический год. Метрический год равен примерно восьми десятым периода обращения планеты, то есть, грубо говоря, трем четвертям земного года. Разумеется, у каждой планеты это соотношение меняется. Десять суток принято называть децимесяцем. Этой системой пользуются все космомиры.