Детектив на изоляции
Шрифт:
– На Черной Речке уже не постреляешь, – успокоила его Наташа, – там Военно-морская академия под боком, вас сразу скрутят и носом в землю положат. А потом мы с Беллой вам устроим. Мы сейчас – Женщины на грани нервного срыва, так что с нами шутки плохи.
"Любопытная соседка; молодая мать; сосед с биноклем… Надо будет с ними побеседовать, Фима не зря выделил в своем рассказе именно их, – сделала себе заметку Наташа. – Как только получу пропуск, прощупаю их".
– Ты снова прежняя, – сказал Уланов, когда жена вернулась в гостиную, – глаза блестят, румянец на лице…
– Да. Похоже, мне для идеального самочувствия всегда надо быть в деле. Такая вот чокнутая жена тебе досталась.
– А мне никакая другая и не нужна.
*
Чувствуя себя неловко за вчерашнюю гневную вспышку, утром Наташа сама накормила Витю-младшего завтраком, рассказывая ему сказку о лисе, зайце и ледяной избушке. После завтрака она вывела сынишку на детскую площадку.
Сейчас там было пусто, хотя обычно царило оживление. Мальчик чувствовал себя полноправным хозяином довольно большой игровой территории. Когда Наташа хотела помочь ему взобраться на горку или покрутиться на карусели, Витя категорично заявлял: "Сам! Я сам! Я музцина!".
Наташа сидела на скамейке, перелистывая сборник любимых японских кроссвордов с анекдотами и интересными историями из жизни. Выпуск был еще февральский, "мирный", без анекдотов и публикаций о пандемии и самоизоляции. Этой информацией сейчас пестрели все издания, и Наташа словно вернулась на пару месяцев в прошлое – такое, оказывается, прекрасное и совсем недавнее, всего пару месяцев назад…
Витя оседлал один конец доски:
– Мама! Садись!
– Если мама сядет, ты катапультируешься на крышу, – ответила Наташа, – у нас разные весовые категории, Младшенький.
Но все же она встала и подошла к сынишке, чтобы покачать второй конец доски рукой.
Во двор деловитой походкой вошел высокий молодой человек в полицейской форме и синей аптечной маске и зашагал к их парадному. Наташа посмотрела на часы: без двух минут десять. Наверное, это и есть капитан Гарин. Он обещал зайти именно в это время.
– Витя, покатайся пока на чем-нибудь другом, – сказала она. – Мне нужно поговорить с дядей по важному делу.
– Я пойду в лабиинт, – решительно сказал Витя. – Сам!
Наташа вспомнила рассказы мамы. Навицкая-старшая нередко слышала от едва начавшей ходить Наташеньки именно это слово. "Чуть ли не первое, которое ты выучила, – улыбалась она, – не "мама", а "сама".
Наташа догнала полицейского:
– Доброе утро. Капитан Гарин?
– Доброе утро. А вы, – он бегло взглянул на файлы с документами в папке, которую держал в руках, – Наталья Викторовна?
– Если вы не против, поговорим здесь? – Наташа указала на скамейку у площадки. – Я гуляю с ребенком, нужно за ним присматривать.
Теперь Гарин узнал ее. Накануне он купил в ларьке у остановки "Ужас лиговских "колодцев", ее новую книгу. На фото Навицкая была в элегантном темно-синем костюме, с легким макияжем и красиво уложенными волосами. Сейчас она стояла перед ним в джинсах и куртке, без косметики, а короткие русые волосы взъерошил легкий ветерок. Но он сразу узнал яркие серо-голубые глаза и красивые крупные черты лица писательницы. Навицкая оказалась среднего роста, ему по плечо, довольно крепкая и выглядела моложе, чем на фото.
Они сели на скамейку, и Гарин спросил:
– Вы давно знаете Макарова Антона Валентиновича и Макарову Ингу Михайловну?
– Несколько лет. Сначала я познакомилась с Ингой. Она пришла на презентацию моего первого романа, чтобы взять интервью. А три года назад в родильном доме я встретила ее мужа. Антон был моим врачом, – Наташа привстала, ища глазами в лабиринте ярко-красную куртку Вити-младшего. Мальчик уже добежал до фигурки Красной Шапочки и помахал матери рукой. – С тех пор мы дружим семьями.
– Конечно, вы уже знаете, что произошло вчера, – произнес капитан. – Два часа назад в отделение явился адвокат, которого вы наняли для защиты Инги Михайловны.
"Ай да Фима! Ушел от нас около трех часов ночи, еще собирался подсунуть Белле договор о проведении адвокатского расследования, и в восемь уже как штык в отделении! Вот это оперативность!"
– Раз вы знали Макаровых долгое время и дружески общались с ними, – продолжал Гарин, удобно умостив папку на коленях, – я попросил бы вас рассказать, какое впечатление они производили; как пара и по отдельности.
Витя добежал до центра лабиринта. Там возвышался Теремок. Только Медведь вопреки тексту сказки не давил домик, а выглядывал из окна вместе с другими зверушками.
– Мама! Я досол! Мама! Смот'и! – подпрыгнул мальчик.
– Молодец! Я не сомневалась, что для тебя это пара пустяков, – откликнулась Наташа.
– Вы с ребенком разговариваете, как со взрослым, – заметил капитан.
– Да, приучаю его к правильной речи. Не люблю все эти бессмысленные "муси-пуси-утютюси".
– Мама! Я буду на голке кататься!
– Только съезжай правильно, – напутствовала Наташа. – Помнишь, как я тебя учила? – и снова обратилась к капитану.
– Мне казалось, – обратилась она к капитану, – что Макаровы – неплохая пара… были, по крайней мере. По крайней мере, именно такое впечатление они производили.
– Вы не против? – Гарин включил диктофон.
– Не против. Так вот, они ладили между собой, хотя по характеру были разными людьми. Антон – весельчак, балагур, душа компании. Любитель дружеских розыгрышей. Он был очень изобретателен, любит… любил организовывать праздники, – говорить об Антоне в прошедшем времени было так непривычно, что Наташа каждый раз спотыкалась. – Каждый раз он придумывал какой-нибудь оригинальный сценарий, целую постановку, и получались не стандартный Новый год или день рождения, а всегда что-то новое, неповторимое… Инга – она другая: серьезная, деловитая, острая на язык; профессия накладывает отпечаток. Светский хроникер и литературный критик должен уметь не только хвалебные материалы писать, но и полемичные и уметь за себя постоять в конкурентной борьбе. Среди журналистов существует азартное соперничество, каждый старается превзойти коллег. Инга же всегда стремится быть лучшей. Поэтому мы с ней нашли общий язык, благодаря нашему комплексу отличницы…