Детектор красивой лжи
Шрифт:
Алинка протянула мне документы и ключи от своего «Логана» и пожелала мне удачи. Через пару минут я села за руль «Рено» и поехала туда, где вот уже целый месяц прозябала Наташа Чуркова.
Зеленый Яр находился примерно в трехстах километрах от Горовска, так что я прибыла в туда в середине дня. Остановившись на краю села, около импровизированного базарчика, я вышла из машины и обратилась к местным торговкам:
— Добрый день! Я ищу своих знакомых. Может, вы знаете, у кого
— Да кто ж их знает? — отозвалась женщина лет тридцати пяти, рядом с которой я стояла. — Лето началось, столько народу сюда из города понаехало!
— Уж не про Райку ли Тарасову она гутарит? — спросила уже немолодая женщина свою соседку, тоже лет эдак шестидесяти с гаком. — Маша, ты, часом, не помнишь, как ее полоумную дочь зовут?
— Да я никогда этого и не знала, — пожала та плечами.
— Простите, — я подошла ближе к тем женщинам, — Тарасова — это девичья фамилия Раисы, так?
— Ну, так, — подтвердила сельчанка. — Райка за горовского мужика замуж выскочила, а как его фамилия, мне неведомо. Может, и так, как ты сказала, — Чуркин.
— Чурков, — поправила я. — Вот вы еще упомянули, что дочь тети Раи полоумная…
— Ничего я такого не говорила. — Тетка начала опрыскивать водой редиску, которой торговала.
— Вы, скорее всего, правы. Наташа действительно сейчас не в адеквате…
— Чего? — уточнила тетя Маша, вероятно не въехавшая в суть моего последнего слова.
— Дура, значит, психическая, — пояснила ей одна из торговок.
— Есть немножко, — подтвердила тетя Маша. — Я давеча заходила к Лизавете, Райкиной матери, так эта девка лежала в гамаке. Я остановилась, принялась стыдить ее, что она бездельничает, а она посмотрела на меня дурными глазами и язык показала. Говорят, она так целыми днями лежит. Бабка с матерью каждый день в огороде до ломоты в спине надрываются, а ей — трава не расти!
— Вот-вот, — поддакнула тетка, закончив опрыскивать редиску. — И ведь Лизавета ее защищает. Горе, говорит, у нее — любовь несчастная…
— У меня, может, тоже любовь несчастная — муж пьет каждый день, — вставила в разговор молчавшая до сих пор женщина, сидевшая чуть в стороне от всех. — Мне что же, гамак развесить и валяться в нем с утра до ночи?
— Попробуй, может, Федька сразу пить бросит, — сострила тетя Маша, и все торговки рассмеялись.
— А я, бабоньки, вот что скажу, — подала голос тетка с редиской, — это все от большого ума. Лизавета все хвалилась, что ее внучка в институте учится. Видать, мозги-то она там и перенапрягла! Мы вот институтов не кончали, и ничего — живем, жизни радуемся. А любовь — у кого из нас она больно счастливая-то?
— Женщины, — обратилась я сразу ко всем сельчанкам одновременно, — подскажите мне, как найти дом Лизаветы Тарасовой.
— Поезжай сейчас прямо, потом на первом же перекрестке
— Короче, как увидишь девку в гамаке, значит, приехала, — сострила ее соседка, заставив баб снова рассмеяться.
Похоже, не знали эти женщины всех деталей, вот и насмехались над Наташей, захандрившей от несчастной любви. Не могли же ее родственники рассказывать всем об изнасиловании…
Проезжая мимо невысокого забора, я заметила растянутый между деревьями гамак, правда, в нем никого не было. Остановившись через два дома, я вышла из машины и осмотрелась. По соседству с избой бабы Лизы я увидела старушку, поправляющую плетень.
— Здравствуйте! — обратилась я, подойдя к ней.
— И вам доброго здоровья, — приветливо ответила она.
— Простите, вы, случайно, комнату не сдаете?
— Комнату? — Старушка с интересом пригляделась ко мне. — Комнатка-то свободная есть, и не одна, только вряд ли они тебя устроят.
— Ну почему же?
— Ты, я вижу, городская, к комфорту привычная. А у меня удобства во дворе, — бабуля кивнула на кособокое деревянное строение, — вода в колодце, а газ — в баллонах.
— Это не страшно. Я как раз хотела окунуться в деревенский быт. — Старушка продолжала смотреть на меня с недоверием, поэтому я пояснила: — Я книгу пишу, так что мне это надо для достоверности.
— Книжку? Тогда понятно, — кивнула бабуля и открыла калитку. — Пойдем, покажу тебе комнату.
Я последовала за ней в дом. Он был одноэтажным, с виду совсем небольшим. Но когда я зашла внутрь, даже удивилась количеству комнат.
— У вас, наверное, большая семья? — полюбопытствовала я.
— Была когда-то, сейчас я одна осталась. Сын погиб, муж следом за ним ушел, одна дочь в город подалась, а вторая в соседней деревне живет. Внуков пятеро. Вот, как раз на следующей неделе двоих в гости жду. Тебе надолго жилье-то нужно?
— Пока не знаю, как дело пойдет. Может, за сутки смогу впитать здешний колорит, а может, и за неделю.
— Вот эта комнатка тебя устроит? — Бабуля раздвинула занавески, демонстрируя маленькую спаленку, в которой умещались лишь кровать, шкаф да небольшая тумбочка.
Я взглянула в окно — оно как раз выходило на соседский палисадник с гамаком. В нем уже лежала девчонка в пестреньком сарафане.
— Да, меня все устраивает, — сказала я. — Сколько вы хотите за эту комнатку?
— За койку — пятьсот рублей в сутки, а если столоваться со мной будешь, тогда — тысяча, — запросила старушка.
— Я согласна.
— Тебя как зовут-то? — поинтересовалась хозяйка.
— Галина.
— Галя, значит, как мою старшую дочку. А меня зови бабой Любой. Машину можешь на задний двор загнать, под навес. Пойдем, я тебе ворота открою.