Дети страха и другие ужасные истории
Шрифт:
– И кто это их увел? – спросил Тинтин.
– Не важно, кто увел. Важно, что сейчас мы снова живем в том самом доме. И по ночам я слышу музыку.
– Так тебя скоро уведут? – резвился Тинтин. С косой хихикнула.
М-да… компания. Ни сострадания, ни печеньки.
– Нет! Я скоро поймаю того, кто увел моих братьев. Я его видела. Он в черной шляпе с черными глазами. Когда он улыбается, кожа на его щеках трескается. Когда он улыбается, зубы шатаются и клацают и сквозь них виден зеленый язык.
– Какой? – подалась вперед с косой.
– Зеленый. Потому что у него зеленые кишки.
– Ты и кишки видела? – восхитился Тинтин. Он уже представлял себя королем сплетен и новостей. Это же такую бомбу можно зарядить! Весь лагерь ржать будет. Ну ничего, Нинка ему попортит праздник жизни.
– Нет, – легко ответила Нинка. Всегда было приятно общаться с людьми, которыми так легко манипулировать. – Но непременно увижу, потому что выпущу ему кишки и буду спокойно смотреть, как он подыхает.
– Разве такие дохнут? – Тинтин уже не скрывал улыбки. – Они должны растворяться в темноте. Рассыпаться в прах. Гореть при свете дня. Чего там еще? Помнишь, как в фильме…
– Он даже в твоей дурной темной башке не растворится. – Нинка наградила Тинтина тяжелым взглядом. – И не уведет тебя никуда никто.
– Почему?
– Зачем ему ты? Пустота. Голова звенит от сквозняка. Для этого нужен дар. Проклятье. Тебя проклясть не за что. Пока же этот рассказ останется с тобой, и когда-нибудь ты его вспомнишь.
Тинтин булькнул. Неожиданно так. Всем телом дернулся. Его даже от места оторвало. Подпрыгнул, завалился на бок и стал ржать, перебирая по земле неуклюжими тощими ногами. Нинка машинально посмотрела на с косой. Та робко улыбалась. Ей тоже хотелось смеяться, но было неудобно. А еще немного пугали последствия знания рассказа.
– Ой, зеленые кишки, – бессильно выл Тинтин. Нинка с удовольствием отметила, что он бьется о землю башкой, сбивая свой невозможный кок. – Уводит. Черные глаза. – Он пытался приподняться, но падал обратно. Штаны с футболкой становились все грязнее. – Ну насмешила.
– Чего у вас? – к своему полотенцу шла вся такая сияющая от воды красотка.
– Да у нас тут, – попытался сесть ровно Тинтин, но хлопнул себя по колену и снова повалился на спину. – Прок… крок… кх… ккккк… лятьеееее.
Он катался по земле и выл, выражая полное счастье.
– Косточкой подавился, – совершенно спокойно произнесла Нинка. – Вишню ел и подавился.
– Да она тут… – силился продышаться после смеха Тинтин. – Про монстров рассказывает.
– Ага, и картинки показываю. – Нинка поднялась.
– Какие картинки? – запуталась красотка. Она смотрела то на одного, то на другого, на пустые руки, на пустоту полотенца. Что она пропустила? Что?
– Но ты же?… – расширила глаза с косой и показала на Нинку.
– Ну да, не купаешься, – быстро ответила Нинка. – И правильно.
Отвечать надо было сразу, сбивать, наводить панику и селить неуверенность. Чем больше оправдываешься, тем хуже становится. Отрицаешь – попадаешь в дурной круг. Достаточно пустить в другую сторону. Это может сбить со следа.
– Чего? – нахмурился Тинтин. Или это был уже не веселый герой французских комиксов? Чубчик его сбился, сходство стерлось.
– Глисты там, в реке. – Нинка видела, что каждое ее слово убивает в с косой всякое понимание действительности. – Правильно, что не купаешься, говорю.
Нинка пошла к реке. Навстречу поднимался их отряд. Все накупались, все были счастливы.
– Да ты вообще чумная! – крикнул ей в спину из первого отряда.
– А с малышами не зазорно общаться? – равнодушно дернула плечом Нинка. – Смотри, засмеют.
Она бы еще что-то сказала – все-таки надо иногда бить на опережение, но тут перед ней опять возник Пося. Нинка мысленно посчитала, сколько раз за сегодня она его видела. Третий. У изолятора, под деревом и вот сейчас – у реки. Три – магическое число. Уже можно начать напрягаться. Или во всем обвинить узость круга общения. Вот кудрявая ей больше не попадается. А Пося…
Восьмилетка всячески демонстрировал, что встреча эта не случайна – он смотрел. Пристально. Нинка еще немного поубеждала себя, что они тут все постоянно друг друга встречают, но взгляд мелкого говорил об обратном. Она собралась его спросить об этом. Или просто дружески дать пендаля, чтобы случайность уже разрешилась каким-то действием. Но Пося вдруг убежал. Бежал смешно, подпрыгивая, словно ему жгло пятки. Так что Нинка решила все списать на случай и на то, что она очень запоминающаяся личность.
Такая запоминающаяся, что о ней после ужина заговорили все и разом.
К вечеру весь лагерь знал, что среди них находится сумасшедшая. Тинтин расстарался, зарабатывая себе репутацию «своего парня». Видимо, в историю аллергии на солнце никто не верил. Но теперь-то про отравление никто не вспомнит. Потому что он стал источником другой информации. В Нинку тыкали пальцем, кричали в спину прозвища. Все радовались. С косой смотрела с сочувствием. Было плевать. Нинке ничего не стоило запустить этот слух в обратную сторону, чтобы он бумерангом засветил Тинтину в лоб. Но торопиться не стоило. Должно было пройти время. Немного времени. Месть – это блюдо, которое подают холодным.
На следующий день Нинкой многие интересовались, подходили, просили рассказать историю, чтобы и на них перешла часть проклятья. Нинка шла мимо.
– С чего вы взяли, что это я? – спрашивала она. – Меня зовут Катя. А истории рассказывает Машка из третьего.
– Так сказали, черненькая, – терялись шутники.
– Меня зовут Катя. Вам кто нужен?
Нинка смотрела на них и в сотый раз ощущала восторг, от того, что разговаривает с людьми, с которыми никогда больше не увидится. Можно врать. Об этом тоже никто и никогда.