Дети сумерек
Шрифт:
Гризли уже успел спуститься на пролёт. Он остановился и опустил поклажу на пол. Среди толстого слоя грязи и белёсых луж здесь обнаружился относительно чистый участок. Ниже этажом учитель видел распахнутые, вырванные из петель двери и загаженные внутренности когда-то роскошной прихожей. Там на залитом водой полу валялась раздавленная люстра, и плавали куски поролона от диванных подушек. Дети нерешительно спускались за ним, Эмма дрожала, Нина гладила её по плечу.
— Они нас захотят поджарить, как поросят… — пробормотал Жорж.
— Я клянусь тебе, это хорошие
— Рокси сказала, что они не верят в Иисуса… — малыш захлюпал носом.
— Ведь это правда, Гризли? — с мягким вызовом спросила его бывшая жена. — Или ты хотел бы, чтобы мы их обманывали?
Потом они вышли из подъезда, и двор-колодец гулко повторял их шаги, а Гризли крутился с автоматом во вспотевших руках, пока Рокси упаковывала детский сад в чрево броневика. Он старался одновременно держать под наблюдением обе сумрачные подворотни, и вонючие дыры подъездов, и распахнутый люк гастронома, и выбитые окна первых этажей. Когда дети, наконец, устроились и задвинулась тяжёлая дверь, Леонид уже и думать забыл о маленьком теологе, но Жорж подобрался сзади и подёргал его за воротник.
— Те добрые люди, к которым мы едем, тоже жгут кресты?
— Думаю, никогда они так не поступят! — не очень уверенно ответил физик.
Как раз в эту секунду они проезжали мимо распахнутого люка гастронома. Из люка торчал залитый кровью транспортёр, там головой вниз лежал труп женщины в белом халате, и вокруг копошились крысы. Рокси охнула, пытаясь загородить от Жоржа вид из окна. Остальные пассажиры сгрудились в глубине салона и, к счастью, заметить ничего не могли.
Ещё одну страшную минуту учитель пережил, когда «хаммер» выезжал из двора. Ему показалось, что шум двигателя раздаётся на всю вселенную, что сию минуту сбегутся эти ублюдки и начнут стрелять по шинам. Что-то серое шарахнулось от машины в глубину подворотни, на миг сверкнул жёлтый оскал…
Истощавший, покрытый лишаями дог с обрывком поводка. Какое-то время несчастный пёс пытался ковылять вслед за автомобилем, но потом отстал. Рокси следила за ним в зеркальце заднего вида.
— Он мог бы стать защитником…
— Уже нет, он не проживёт и месяца. Кроме того, мы не прокормим такую большую собаку…
Гризли понимал, что здоровая собака им бы очень пригодилась. Здоровую собаку можно использовать на охоте, и, кроме того, она чутко спит. Это главное. Никогда нельзя расслабляться, даже если покажется, что вокруг спокойно. Теперь каждому нормальному человеку понадобится собака.
Скорее всего, собак окажется гораздо больше, чем людей.
— Вы все, ложитесь на пол! Нина, запихни Стаса между рюкзаками… Да, вот так! Жорж, не трогай эту штуку, я тебе сказала! — командовала за его спиной Рокси. — И не высовывайтесь, что бы ни случилось, ясно?
Затем она подобрала второй автомат и перелезла к нему, на пассажирское сиденье.
— А ты вела себя молодцом… я имею в виду, с этими подонками, кха… — какая-то дрянь внезапно попала ему в горло, мешая говорить.
— Ни к чему, Гризли, — она взъерошила ему волосы.
Броневик набрал скорость. Леонид миновал Садовую, едва взглянув по сторонам, и утопил педаль в пол. Ему показалось, что на площади ещё горели костры. Этой весной уличное освещение зажигать стало некому, и едва солнце угнездилось за крышами, как старинные мостовые спрятались в глубокую тень. На проспекте попадалось немало брошенных машин, некоторые до сих пор догорали, но никто не ехал навстречу. Несколько раз «хаммер» подпрыгнул на чём-то мягком, но Гризли предпочёл не думать о том, что там такое могло лежать посреди дороги.
Скорее всего, тряпки. Просто тряпки.
Он подумал, что с пассажирами в полной темноте не рискнёт ехать больше сотни в час. Сотня — это максимум, который можно выжать из этой крепости на колёсах. Отвратительно мало, почти ничего, и горючего сожрёт немеряно, но бронированные стенки того стоят! Дважды он видел мотоциклистов, но они пронеслись вдали, не удостоив его вниманием. Потом над городом, очень низко, пролетели военные вертолёты.
— Как считаешь, нам удастся вырваться? — Рокси положила ему ладонь на бедро, и этот интимный жест, такой семейный и так давно позабытый, почему-то невероятно его растрогал.
— Я же проехал туда и обратно.
— А военные, они следят за всеми, кто пытается сбежать? Ты думал, что мы будем делать, если дорога снова перекрыта?
Он пока не знал, что ей ответить. Рокси озвучила самые мрачные его предположения, но верить в них не хотелось.
— Лапа, ты не права, они не способны следить, — он назвал её так, как называл последний раз месяца три назад. — Они вообще не способны организоваться. Организации больше нет, это хаос…
— Если нас поймают, я убью детей, а потом убью себя, — из темноты наждачным голосом прошептала Нина.
— Слава богу, что хаос… — поёжилась Рокси.
— Ты не понимаешь… — Леонид замолчал. Она действительно не понимала, и не стоило её запугивать ещё больше. Лучше бы психопаты объединились, лучше бы они построили хоть что-то, напоминающее банды или средневековые шайки. Что угодно, способное обеспечить порядок, тогда из этого разбойничьего порядка рано или поздно возродилось бы государство.
Бесполезно. Всё вышло совсем не так, как показывали в тупых американских фильмах о гибели цивилизации. В тех фильмах разбойники непременно вступали в переговоры с положительным героем, они требовали бензин, патроны и женщин, они строили свой «порядок»…
Рокси достала сигарету и закурила, слегка приоткрыв форточку. Внезапно до Гризли дошло, что она таким незамысловатым образом, изображая расслабленность, пыталась его успокоить. Гризли до одури захотелось опуститься лицом ей на колени, чтобы его девочка бесконечно теребила ему волосы и жаловалась о каких-то своих нелепых глупостях…
Джип миновал кольцевую развязку и вылетел на шоссе. Город остался позади, любимый город, город юности и кошмаров. Бледный шар солнца улёгся в грязные поля, косые чёрные тени от покинутых фургонов рассекали трассу.