Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете
Шрифт:
Ирина продолжает вспоминать о переменах, которые произошли в поведении дочери в последние месяцы. Она говорит, что из кухни пропал нож, дня три его бабушка искала, а потом нашла в комнате Эли, вот здесь, на диванчике. Для чего?!
– Бабуль, ну это мода такая, и Настя с собой носит, и весь класс, – объяснила девочка.
Мы входим на страничку Эли «ВКонтакте», здесь главный слоган: «Где мой нож?»
Маме теперь уже удалось войти во все ее переписки, она показывает: вот Эля общается в чате с Настей месяца за два до трагедии, спрашивает: «Если я умру, ты удалишь меня из друзей?»
Настя: «Ну, во-первых, ты не
Эля: «Ага, да».
Настя: «Во-вторых, нет».
Эля: «Почему не удалишь?»
Настя: «Ну не задавай тупых вопросов, очень плохо и так».
И присылает Эле фото руки с порезами. Непонятно, ее ли это рука – или фото скачано из Интернета.
Эля пишет: «Зач» [3] .
Настя: «Просто».
Эля: «Тупо как-то, просто без повода».
Настя: «И что плохо, почему бы не поцарапаться».
3
Зачем.
Эля: «Потому, что это тупо, само слово поцарапаться».
Настя: «Порезаться».
Эля: «Было бы прямо так плохо, вскрылась бы… А то, что вы с Олькой делаете, как-то бессмысленно, нет?»
И сама присылает ей фото сильно изрезанных рук. «Это краска», – сразу догадывается подружка. «Ты серьёзно, порванной кожи в местах порезов не заметила, сразу запалила», – отвечает ей Эля.
– Эля всегда так рассуждала, видите, она иронизирует, на ее фотографии нет никакой порванной кожи, это рисунок, – говорит Ирина. – Если вы посмотрите руки да и ноги школьников, они очень у многих сегодня разрисованы шрамами – мода такая. Так и мне казалось, так и все родители считали… Мне директор школы потом говорит, что Эля у вас давно хотела умереть, и в лагере уже травилась, и руки резала. Но в лагере Эля не была! А если бы действительно порезала руки, как бы мы этого могли не заметить? Ничего подобного не было. Объясняю ей это, а она мне: «Я все равно в управлении образования так скажу». Ей надо прикрыть себя, но зачем наговаривать на ребенка?
Надписи на стене в подъезде дома, где ребенок выбросился из окна. Фото: Галина Мурсалиева / «Новая газета»
В феврале в город приехали журналисты из Москвы снимать сюжет, и вместе с ними Ирина пришла к классной руководительнице. Спросила у нее прямо под камеру: «Скажите, зачем вы меня вызывали и сказали, что мы ребенка теряем?» В передаче вырезали ее ответ: «Я не буду давать вам никакой информации», – показали только, как она возмущалась тем, что ее не предупредили о съемке, что она «в полудомашней одежде».
– Представляете, о чем ее мысли, когда в классе, которым она руководит, погиб ребенок?! Дети из класса Эли почти все «висели» в этих страшных группах «ВКонтакте» и вели разговоры в чатах по ночам, когда родители спят, – говорит Ирина.
– Вы все ходите-ходите, а помочь ничем не можете, – произнес кто-то в этот момент откуда-то из-за наших спин.
Мы оглянулись, это была бабушка Эли. Неизвестно, как долго она стояла в дверях и прислушивалась. Мы беспомощно покивали ей, и Ирина продолжила:
– О том, что Эля собирается что-то с собой сделать, знали многие в классе. И классный руководитель, должно быть, знала, кто-то из девочек,
Мы слушаем Ирину очень внимательно, но дальше уже мучительно пытаемся понять, что она имеет в виду. А она теперь говорит о характеристике на Элю, которую классная руководительница могла испортить, «притом, что Эля же даже написала стихотворение, к юбилею города. Классная и не могла иначе – дала в итоге хорошую характеристику, написала, что девочка училась на пятерки…»
– Куда характеристику? – недоумеваем мы.
– В следственный отдел, – поясняет Ирина.
Посмертную? Поняв, что все именно так, что уже и за это тоже переживала мать, мы сидим совершенно подавленные – потеряли нить разговора. В наступившей тишине снова заговорила бабушка:
– Вот вы сидите, вам тяжело, да? А как нам тяжело? Мы только плачем каждый день, плачем и плачем.
Сказав это, бабушка постояла в дверях и медленно-медленно стала уходить. Страшный день ее согнул, ударил по ногам, она почти перестала их чувствовать. Передвигается из комнаты в комнату чуть не по четверть часа. Но пока мы здесь сидим, она еще придет несколько раз. Ее так же, как и малышку, тянет и к Ирине, и в комнату Эли. Пусть даже и нет девочки, но здесь хоть что-то происходит, связанное с ней. Малышку перехватывает папа, веселит, занимает игрой, и уже буквально через минуту доносится ее веселый смех. Бабушка тем временем все еще бредет в свою комнату, молча…
«Минус один, ты следующая» – такое личное сообщение в «ВКонтакте» пришло в день похорон Эли ее ровеснице и соседке Наташе. Такие слова именно в такой день воспринять как юмор, пусть даже и черный, сложно. Перепуганная девочка показала это маме. Мама – близкая подруга Ирины и довольно-таки продвинутый компьютерный пользователь – тут же взялась исследовать, кто прислал. Выяснила в течение пары часов – старшеклассник той же школы, в которой учится Наташа. «Шуточка» удалась, благодаря ей мать девочки с Того дня практически не выходит из огромного множества групп «ВКонтакте», так или иначе призывающих детей к суициду. Их не меньше полутора тысяч.
Она позвала на помощь еще одну общую с Ириной подругу, тоже маму школьника. Засели вместе, пытались и Ирине рассказать о том, что им уже удалось выяснить. Но Ирина на тот момент не была еще в состоянии воспринимать какую-либо информацию. Ничего не видела и не слышала. Сознание было непроницаемым.
Услышала подруг под Новый год, 31 декабря. Первое, что услышала, было имя – Рина. Оно проникло в сознание сразу – она слышала это имя от Эли. Это началось в начале декабря и повторялось несколько раз:
– Мам, когда у меня будет дочка, я хочу назвать ее Риной, правда, красивое имя?
– Ну, хорошее, да. А почему именно так? – улыбалась мама.
– Просто нравится…
…23 ноября 2015 года в одном из сибирских городов 16-летняя Рина [4] легла на железнодорожное полотно. Она это сделала буквально в нескольких метрах от движущегося в ее направлении грузового поезда. Машинист предпринял экстренное торможение, но остановить состав не смог.
4
Имя, известное в сети, подлинное есть в редакции.