Дети вечности
Шрифт:
Забава улыбнулась.
– Во всяком случае, попытаемся. Хотя я буду настаивать на экстрамобилизации.
– Мне почему-то кажется, что Грехов поможет нам. Как-никак он мой крестный.
– А я все равно его боюсь и ничего не могу с собой поделать. В нем сокрыта бездна, по сравнению с которой мой внутренний мир – просто мелкое озерцо.
Железовский погладил спину женщины ладонью, и в это мгновение Конструктор исчез. Сначала все подумали, что по какой-то причине пропало изображение, передаваемое видеокамерами многих десятков зондов и аппаратов, но голос координирующего
– Конструктора не наблюдаю! В зоне его нахождения отмечаю колебания полей и гравитационные вихри, которые обычно сопутствуют ударным выделениям энергии в результате «нечистого» перехода на «струну».
По залу разлилась изумленная тишина, подчеркиваемая тихим зуммером какого-то автомата, взгляды присутствующих скрестились на фигуре Железовского.
– Где же его теперь искать? – растерянно спросил кто-то.
– «Полундра» службам в Системе! – объявил Железовский, отстраняя Забаву, оглянулся на остальных. – Где искать? Возле Солнца, вернее, возле Плутона или за его орбитой… если верить Грехову. ДД?
– Здесь, – шагнул из толпы Демин.
– Т-конус в этой точке пространства не нужен, сворачивайте комплекс. Исследовательскому флоту – старт к Земле, там решим, когда, что и как надлежит изучать. Флоту СПАС-службы…
– Внимание! – перебил комиссара инк. – В районе исчезновения Конструктора обнаружен плохо наблюдаемый объект в форме белесого шара массой около двухсот тысяч тонн.
– Что значит – плохо наблюдаемый? – быстро спросил Демин, переглядываясь с Железовским.
– Объект мерцает и почти не лоцируется, то есть отражает излучение радаров как разреженное облако дыма.
– С массой в двести тысяч тонн?
– Я сообщил показания экспресс-анализаторов… Минуту!
– Что случилось? Дайте прямую связь с наблюдателями.
Голос в наушниках раций изменился:
– Я «пакмак»-два. Он разделился… нет, исчез… нет, на его месте что-то осталось… небольшой предмет… метра четыре в поперечнике…
– Что вы мямлите? Дайте картинку!
– Плохо вижу сам, вы не увидите совсем. Это небольшой обломок скалы в форме тетраэдра… Господи! Это «голем»!
Боянова вцепилась в руку комиссара.
– Аристарх!..
– Захватите его и доставьте на спейсер… со всеми предосторожностями. – Железовский накрыл ладонь Забавы своей. – Ты думаешь?..
– Это Берестов!
– А мерцающий шар?
– Неужели сам не догадался? Это мог быть только серый призрак.
О том, что Конструктор миновал ловушку Т-конуса, по «струне» ушел к Солнечной системе и остановился за орбитой Плутона (остановился – то есть стал двигаться со скоростью Солнца в пространстве), Анастасия узнала только на второй день после своего возвращения из района расположения Т-конуса, и не от Грехова, а от Егора. Сбежав от всех, в том числе и от Габриэля, никого не желая видеть, она заявилась в дом бабушки, расположенный под Рязанью в старинном русском селе Милославское, чем повергла ту в изумление и вызвала радостные охи и причитания, в свою очередь вызвавшие ответную реакцию. Женщины наплакались, насмотрелись друг на друга, наговорились вдосталь (нагомонились, так говорила баба Фруза),
Настя проснулась еще до того, как сухая и теплая ладонь бабы Фрузы коснулась ее волос, но сообразила не сразу, чего от нее хотят.
– Какой шаман? – недовольно спросила она, прячась под одеяло.
– Говорит, «первого сука», – зашептала бабушка. – Но человек хороший, добрый.
Сон с Насти как рукой сняло, и, спрыгнув с кровати, прямо в ночной рубашке она выбежала из спальни в прихожую, где с невозмутимым видом подпирал потолок Егор Малыгин. С разбегу чмокнула его в щеку и вдруг отступила, побледнев.
– Ты… что?..
– А ничего, – певуче ответил Малыгин. – Однако холодно на дворе, хозяйка, чайку бы не мешало, с малиной.
Настя оглянулась на бабу Фрузу, с любопытством поглядывающую на обоих, прижала руки к груди.
– Бабуля, поставь чай, пожалуйста, это мой друг.
– Не вижу, что ли? Раненько заявился, и дня не выдержал. – Баба Фруза засеменила на кухню, сухонькая, беленькая, светящаяся насквозь, улыбающаяся так, что лучики морщинок превратили ее лицо в старинную икону.
Настя фыркнула, спохватилась, что стоит в рубашке, и умчалась в спальню, ткнув рукой в сторону гостиной:
– Иди в горницу, гость ранний. – Она уже успела воспринять общий эмоциональный фон Егора и поняла, что вести, которые он принес, если и не добрые, то и не злые.
В гостиной, устланной старинными коврами и увешанной расшитыми вручную полотенцами (дому было лет триста с гаком, но он стоял, свято храня традиции русского быта), она появилась в таком же старинном халате с золотыми петухами и цветочным орнаментом.
– Я тут маленько заблукал, – сказал гость, пряча улыбку в глазах. – Добрался до площади, пошел наобум, залез в болотце, думал – каюк, не выберусь.
Настя снова фыркнула.
– У нас тут отродясь болот не водилось.
– Да? Значит, это было в другом месте. Но если бы не болото, я бы еще раньше пришел.
– А пять часов утра – не рано. – Удивительное дело, но Настя чувствовала себя так, будто знала этого человека всю жизнь, и говорила с ним, как с другом детства, а не как со знакомым, которого видела всего второй раз в жизни.
– Не надо сказки рассказывать, что ты просто шел мимо и завернул на огонек. Что случилось, Егорша?
– А хорошо тут у вас. – Гость вдруг зевнул, сумев, однако, прикрыть рот ладонью. – Я, честно говоря, тоже спать хочу, поднялся ни свет ни заря. У нас, правда, уже давно полдень миновал. Не думал, что под Рязанью такие морозы стоят.
Настя только сейчас обратила внимание, что одет Малыгин почти по-летнему: в белую спортивную майку и лыжные брюки, хотя на дворе стоял январь. Тревога снова овладела девушкой, ее не развеяло даже появление бабы Фрузы с чаем. Но Егор умел разбираться в чувствах собеседницы.