Дети всегда правы
Шрифт:
— Да-да. И это тоже.
— А потом вы все разом бросили, несколько лет назад.
— Да.
— Не хотите рассказать?
— Когда я учился в коллеже и лицее, все хотели стать ютьюберами. Большинство учеников мечтали о моей жизни, просили сделать селфи, напрашивались в гости… Конечно, были и те, кто издевался. Шуточки — ничего больше. «Ну что, Сэмми, у тебя не закончилась туалетная бумага?», или: «Кто контролирует твою жизнь, Сэмми, мамочка или „Инстаграм“?», или же: «Сегодня за все платит Сэмми, у него куча бабла». Я быстро понял, что никогда не буду одним из них. Такова цена. Однако в соцсетях я столкнулся с настоящей ненавистью. Мне даже
— Что же произошло?
— В прошлом году я встретил одну девушку. Она пила кофе по утрам в том же кафе, что и я. Она была так красива, и, кажется, я ей нравился. Мы начали беседовать, сначала у барной стойки, а потом договорились о встрече. Первый раз я кому-то настолько доверился. Она знала, кто я такой, однако, казалось, это не имело никакого значения. В «Инстаграме» я получал много сообщений в личку от фанаток: фотки, признания в любви, предложения сексуального характера. Я никогда не пользовался своим положением, мне хотелось прожить настоящую жизнь. Однажды вечером мы выпили по несколько бокалов пива, и она пригласила меня к себе. — Его голос дрогнул. Сэмми прочистил горло и продолжил: — Она жила в большой студии. Я только зашел, как вдруг увидел кружки — целую коллекцию на полке… Кружки «Веселой переменки», с нашими с Ким фотографиями. Практически за все годы. И фотка моей матери. Еще у нее были ежедневники, постеры, ручки, пеналы — вся коллекция нашего мерча, выставленная, будто в музее.
Под наплывом эмоций Сэмми умолк. Сантьяго выждал паузу и спросил:
— И как вы отреагировали?
— Разрыдался. Я не мог произнести ни слова. Она, конечно, подумала, что я приятно удивлен, что мне нравится на это смотреть. Только я вам скажу: это убило меня. Я ушел оттуда и никогда больше не появлялся в том кафе. И ее тоже не видел. — Сэмми выпрямился на стуле. — Неделю или две я провел в нокауте и просто лежал. Никаких постов в «инете», роликов на «Ютьюбе» или в «Тиктоке». Так все и началось. Уверен. Они подумали, что я все брошу. А мне просто нужен был перерыв. Но они испугались, связались с людьми, стали за мной следить. Через какое-то время я понял, что мои соседи, консьержка и даже некоторые друзья работают на них.
Сантьяго смотрел на юношу и все яснее ощущал его тревогу.
— И тогда вы удалились из всех соцсетей?
— Да. Только на этом все не закончилось. Когда люди хотят на вас смотреть, знать, где вы, что делаете, когда им нужны ваши советы, шуточки, когда тысячи подписчиков зависят от вас, от вашей жизни, вашего настроения и готовы за это платить, у вас просто нет права исчезнуть.
Сэмми прервался, закрыл глаза и попытался восстановить дыхание с помощью специального упражнения: несколько раз он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Сантьяго молчал. Проделав упражнение четыре раза, юноша продолжил как ни в чем не бывало:
— Там еще столько денег можно заработать. И если я сам не занимаюсь этим, есть много других желающих.
— Кто, например?
— Я же сказал: не знаю. Я только знаю, что они отлично организованы и находятся повсюду. Мне негде спрятаться. Вот что я понял в тот день в булочной: они активировали всю сеть, оптические, тактильные и термические датчики, дронов и целую артиллерию прослушки.
— А где теперь ваша сестра?
— Согласно последним новостям, где-то в Париже. Но мы больше не общаемся.
— Вы думаете, она тоже числится… в этой… организации?
— Нет. Уверен, что нет.
— А как вы объясните этот разрыв отношений?
— Она меня не любит.
— А вы ее любите?
Вопрос застал Сэмми врасплох. На глазах мгновенно выступили слезы. Тогда он по-детски спрятал лицо в ладонях.
* * *
Полдня Клара потратила на поиск информации о том, что произошло после закрытия дела Диоре, и о разных его фигурантах. За несколько часов благодаря отзывчивым коллегам она узнала много всего. Клара сделала несколько звонков, отксерокопировала некоторые документы и разложила все по полочкам — получилась целая папка, которая точно заинтересует Кимми.
Каждый вечер, стоило только вернуться домой, как Клара тут же сбрасывала одежду, точно мертвую кожу. Где бы она ни провела свой день — в офисе или еще где-нибудь, — одежда всегда отправлялась в корзину для грязного белья.
Иногда Клара задумывалась: сколько еще людей так же, как она, переодеваются, едва переступив порог квартиры, натягивают старые спортивные штаны, семейные трусы, тапочки, кутаются в толстовку или безразмерный свитер? Сколько из них предпочитают халатик и шелковую ночнушку с кружевами? Сколько из них вынимают контактные линзы и надевают очки? Сколько из них четко разграничивают жизнь снаружи и внутри?
Домашняя одежда Клары зависела от настроения. Ей нравились длинные халаты и хлопковые штаны.
Сегодня утром Седрик снова позвонил с предложением, бомбардируя ее доводами. Он говорил что-то вроде: «Тебе надо переключиться на что-нибудь другое», «У меня есть парочка дел, которые точно тебя заинтересуют» или «Подумай о продвижении по карьерной лестнице».
Он также говорил: «Ты создана для этой работы».
Иногда более прямо: «Тебе пора выйти из кабинета».
Возможно, Седрик был единственным, кто по-настоящему понимал ее сомнения. Речь шла не о простой службе под чьим-то началом. Выбор был гораздо сложнее.
Возможно, Седрик был единственным, кто знал: Клара снова перестала расти.
Вот уже некоторое время ей казалось, будто она живет на задворках мира, безуспешно отгораживаясь от так называемых социальных сетей, где сосуществовали присыпанная блестками симпатия и истинная ненависть. Клара была на задворках Сети иллюзий, до отказа набитой селфи и краткими фразами, на задворках всего, что двигалось со скоростью света.
Клара превратилась в женщину, живущую на окраине города, который ненавидела, где каждый спешил домой, чтобы потреблять и заказывать в интернете или же подчиняться воле алгоритмов. Она превратилась в нервную женщину, чья чрез мерная осторожность выливалась в бессонницу. В женщину, которая не признается себе в тоске, которая больше не следит за трендами.
Может, все это потому, что она не видела, как состарились ее родители? Именно поэтому она чувствует себя такой далекой и устаревшей, хотя ей всего сорок пять?
Если подумать, Клара совсем не дорожила жизнью, проведенной у экрана за беседами с искусственным интеллектом, когда тебя просят поднять голову только для распознавания лица. Она не хотела валяться на диване и водить по смартфону пальцем в поисках сильных эмоций, наблюдать на экране чью-то драму, теракт или героя дня, которого завтра же забудут.