Детонатор

— Ешь — потей, работой — мерзни! — дядя Боря подмигнул Сашке, вытер мятым платком толстый загривок и снова энергично заворочал ложкой.

Большой вентилятор над головой лениво шевелил лопастями, разгоняя душный застоявшийся воздух. Горячий пластик стола, заляпанный отпечатками потных ладоней, неприятно лип к локтям. Сашка поковырялся пластмассовой ложечкой в мороженом и отодвинул креманку: подтаявшее шоколадное — просто гадость. Дядя Боря заволновался:

— Может, ты пирожное хочешь, а?

Сашка помотал головой

и соскользнул со стула. Мужчина проводил его настороженным взглядом, но когда мальчик наклонился к аквариуму с гуппи, вернулся к еде. Сашка пошевелил лопатками, стряхивая липкий взгляд. Когда он увидел в проходной лагеря потного толстяка в несвежей рубашке, то философски пожал плечами — бывает и хуже. Мужчина погладил его липкой рукой по голове и велел звать дядя Борей. Сашку передернуло, но он смолчал. Уже вторые сутки — сначала тряслись до станции на старенькой «пятерке», потом ехали в купе фирменного поезда, — мальчик старался обходиться минимумом слов. И даже когда дядя Боря взял в привокзальном ресторанчике нелюбимое шоколадное мороженое, послушно расковырял его ложечкой.

Рыбки вяло плавали у поверхности воды. Сашка постучал пальцем по стеклу, но и тогда они не оживились. Мальчик посмотрел на свое отражение: новенькие, почти не ношенные в лагере джинсы и затасканная зеленая футболка отражались блекло, да и загар плохо виден.

Аквариум Сашке надоел, и мальчик присел на подоконник. Окно выходило на привокзальную площадь, залитую июльской жарой. Дремлют бабки с кошелками за длинным, грубо сколоченным прилавком. Перед ними пучки увядшей зелени, ранние помидоры, бумажные кульки для семечек, копченая рыба. Покупателей не видно: местные жители заняты делом, а поезда на станции останавливаются три раза в сутки, Сашка сам смотрел расписание. Бегает еще старенькая электричка, но она причапает только через пару часов — а иначе до экспедиции не добраться, поезда там не останавливаются.

Мальчик проводил взглядом тощего серого кота, лениво тащившегося через площадь. Так лениво, что даже воробьи не покинули своего пятачка, усыпанного шелухой от семечек. Делать совершенно нечего. Сашка побрел к противоположной стене, на которой раскинулась схема железнодорожных путей. Проходя мимо столика, поднял глаза: дядя Боря уже опустошил тарелку. Откинувшись на спинку стула, он внимательно слушал сидящего напротив лысого мужчину. Незнакомец кольнул Сашку внимательным взглядом, сбившись на мгновение. Мальчик независимо прошел к карте. Что нужно, он и отсюда услышит.

— Купол уже больше сорока метров в диаметре. Между прочим, растет очень быстро. Быстрее, чем мы шевелимся.

— Скольких уже проверили? — дядя Боря сипел, словно простуженный. Но на самом деле он был просто слишком толстый.

— Восемь. Он — девятый.

— Последний.

— Да, последний, — раздраженно отозвался лысый.

Сашка так и представил, как он дальше скажет: «Не нужно напоминать то, что я и так знаю», но мужчина примирительно заметил:

— На шестой, дочке Содольникова, был небольшой разрыв. Но сразу схлопнулся.

Под дядей Борей скрипнул стул:

— Значит, Васька прав.

За столом замолчали. У Сашки мурашки побежали между лопаток — так оба собеседника сверлили взглядами его спину.

— Васька — циник, — наконец

сказал лысый. Сашке захотелось почесать спину, но он терпеливо водил пальцем по схеме дороги.

— А мы? — вздохнул дядя Боря.

Полупустая электричка дребезжала и звенела, грозя вот-вот развалиться. Под скамейками из желтых лакированных реек перекатывались пустые бутылки. Гнутая спинка давила на позвоночник, Сашка уже извертелся, пытаясь сесть поудобнее. За окнами однообразно тянулись поля, мелькали столбы электропередач.

Дядя Боря с лысым — он представился как Константин Сергеевич — неудобств не замечали. Пили пиво, закусывали купленной на станции рыбой и старательно говорили о пустяках. Так старательно, что Сашка не выдержал и ушел в тамбур. Там он выбрался в стык между вагонами и долго стоял, качаясь на металлических плитах. От грохота закладывало уши, противно подрагивали коленки, но мальчику нравилось ощущать летящее пространство.

Когда Сашка вернулся в вагон, мужчины замолчали, а потом дядя Боря резко заулыбался и начал рассказывать, какую рыбу он ловил на Идоньке. Сашка знал, что так называется речушка недалеко от места, где стоит экспедиция, и вздохнул. Мальчик всегда мечтал, чтобы родители были археологами и ездили в Египет. В действительности все намного проще: геологи искали в донецкой степи фосфатное сырье. Сашка и туда ездил с удовольствием, но когда на остаток лета его отправили в лагерь, возражать не стал. Тем более мамы в экспедиции нет — лежит в больнице, к осени у Сашки должна родиться сестра. Да и пора сменить обстановку, как говорит папа. А Мишка… Фигня, это была просто игра. Военная хитрость. Вот чем хорош Египет — там бы такой ерунды не вышло.

Мальчик поставил ноги на лавку, обхватил колени руками и задумался: что же случилось, если папа передумал? Да еще и отправил за ним дядю Борю? Сашка ведь и недели в лагере не прожил. Интересно, а компания их разъехалась? Анька Содольникова, кажется, все еще там. Что за дела там творятся, разрыв какой-то…

Сашка привалился к гремящей стенке вагона, прикрыл глаза. Через пару минут задышал ровно и глубоко. Дядя Боря несколько раз окликнул его полушепотом, потом на лицо упала тень: мужчина встал и закрыл бьющее в окно солнце.

— Костя, если Васька все-таки прав… — вздох вышел глубоким, как у бегемота. Сашка подумал, что будь в вагоне занавески, непременно бы закачались.

— Там пятнадцать человек, — теперь лысый напоминал то, что уже известно собеседнику. — И, между прочим, у половины — дети.

— Да может они и не люди уже! — сиплым шепотом закричал дядя Боря. — Может та сиреневая морда — Павлов! Вспомни, на ней были очки! Ну зачем лезли, зачем! Дождались бы специалистов!

— Каких специалистов, ну каких? — зашипел лысый.

Сашка так заинтересовался загадочной сиреневой мордой, что даже перестал глубоко дышать. К счастью, захваченные разговором мужчины этого не замечали. Спор явно старый, но из тех, которые не дают покоя.

— Записка, между прочим, написана рукой Свиридова. Того самого!

Мальчику не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что лысый ткнул в него пальцем. Сашка — тоже Свиридов. Грохот колес стал громче, нарастая и сливаясь с шумом сердца.