Детская дианетика
Шрифт:
Как бы глубоко мы ни рассматривали эту проблему, но мы не можем не замечать, что большая часть детских затруднений при ее решении носит временный характер. Не надо уж слишком философствовать по их поводу. Затруднения ребенка носят легкоустранимый характер. Например, дети вовсе не сильны в семантике, словарь их довольно беден и зачастую они не понимают значения того или иного слова и употребляют его неверно. Мирок их действительности еще очень мал. Ребенок проходит одну за другой все стадии отделения себя от окружающего мира. Когда он только появляется на свет, у него полностью отсутствует понятие о том, где кончается он сам и где начинаются все прочие вещи и люди. С этим он постепенно освоится, но тут перед ним встанет новая задача — определить, где кончаются его желания и вступают в действие иные силы. У ребенка еще не сформировано чувство реальности в той степени, как у взрослого или даже подростка, и это не позволяет применять к нему обычный
Это подводит нас вплотную к тому, как же работать с детьми. Тут не существует единого рецепта на все случаи жизни, годящегося наверняка для каждого ребенка, но мы разрабатываем серию игр, помогающих всем детям лучше владеть родным языком. Например: "Сколько ты можешь назвать значений слова "коса"?" Разрабатываются различные наборы кубиков и тому подобных игр, назначение которых — развить у ребенка способность ориентироваться в семантике.
Теперь давайте рассмотрим вопрос о "возврате" ребенка. Дети смотрят на возвращение к неприятным происшествиям, как на новое неприятное происшествие, и не способны заглянуть вперед настолько, чтобы осознать пользу, которую оно может им принести. Теория рестимуляции и редукции слишком сложна для малышей, поэтому единственным исключением может быть случай хронической, физически болезненной рестимуляции. Если ребенок страдает от постоянных болей в желудке, частых головокружений или прочих, постоянно досаждающих ему приступов болезни, он будет рад попробовать все средства, сулящие ему облегчение. Но даже в этом случае ребенку надо постоянно напоминать, что он должен рассказать одитору о самом первом приступе боли в желудке, о первом головокружении, и только тогда ему можно будет помочь. Ребенок может и будет чувствовать соматики, но только если он не боится.
Здесь мы подходим к обсуждению еще одной серьезной трудности, препятствующей возврату у детей, преодолеть которую можно только установив с ребенком дружеские и доверительные отношения. Препятствием к возврату является страх. Дети еще не слишком хорошо понимают необратимость времени, для них прошлое налезает на настоящее, оставаясь все таким же реальным. Они боятся, что "вчера" с его страхом и болью может задержаться навсегда и наступать снова и снова; они боятся, что возвращение ко времени, когда было больно, привнесет эту боль в реальность настоящего времени. Это естественный страх, порожденный у ребенка недостатком опыта аналитического осмысления мира. Решение этого вопроса очевидно — ребенка надо ознакомить подробно с особенностями дианетической терапии.
Кроме того, каждого ребенка следует ознакомить, в доступной ему форме, с тем, как он родился. Он должен знать, каких ожидать соматик, и что будет происходить при повторном их прохождении. Короче говоря, он должен как можно лучше понимать: чем же это они с одитором занимаются.
Однако, для работы с ребенком недостаточно одного изложения основ теории Дианетики и ее практического применения. Дети тянутся к тому, кто пользуется у них авторитетом. Ребенок хочет и должен иметь возможность положиться на слово взрослого, которому он доверился, поэтому одитор сделает ложный шаг, сказав ребенку, например, что возврат к рождению не причинит ему боли. Ребенок, поверив ему, будет ожидать лишь легкого сдавливания или вообще ничего неприятного. Надо сказать, что степень болезненности того или иного ощущения для ребенка определяется его состоянием в момент восприятия, а не сопоставлением данной боли и какой-то другой. Если ребенок находится в подавленном состоянии или просто устал, он будет хуже "выносить" соматики, и одитору следует отдавать себе в этом отчет. Одитор должен заранее объяснить ребенку, что с ним может быть во время занятия, и какие он, возможно, будет испытывать ощущения, причем лучше не рисковать потерей доверия ребенка, преуменьшая их болезненность для него. А точно предсказать ребенку, насколько ему будет больно, очень трудно, и не раз бывало так, что одитор терял доверие малыша, переоценив его способность выносить боль. Потерю доверия к одитору надо пройти на занятии немедленно, как лок, и пока аффинити с ребенком не будет восстановлено, лечение следует приостановить. Продолжение занятий с ребенком, утратившим веру во "всезнание и все понимание" одитора, вызывает у него "даб-ин". Тот одитор еще не знает настоящего разочарования, кому не случалось провести ребенка через болезненное происшествие наполовину и тут обнаружить, что счастливое окончание, которое уже виделось ему, не более как мираж.
Дети явно склонны входить в вэйлансы близких им людей. Одиторам случается наблюдать ребенка в вэйлансе одитора, даже когда они просто вместе играют во что-нибудь. Это, скорее всего, случай с сильным страхом, но явление возможно и с нормальным ребенком. Чем меньше ребенок близок со своими домашними, тем легче он входит в вэйланс того, к кому привяжется. Очень важно проследить, откуда взялись драматизации ребенка, и изгнать их, насколько возможно. Для этого необходимо проконсультировать родителей, как им избегать того, что может рестимулировать ребенка.
Если ребенок мультивалентен, обычно трудно определить, в каком из вэйлансов он находится именно в данную минуту. Работать с таким ребенком возможно только через установление с ним аффинити. У него, скажем, четыре разные вэйланса, сменяющие друг друга каждую минуту. У него слабая связь с действительностью и, вдобавок, "контур, заявляющий: "Говорить буду я!". Работа с таким пациентом будет продвигаться вперед, только если будет нарастать его аффинити с одитором.
Весьма вероятно, что можно извлечь пользу из естественной склонности ребенка (если она сохранена) играть чужие роли, предоставляя ему те роли, которые пойдут на пользу и ему, и обществу гораздо больше, чем роли гангстеров, жестоких полицейских, ковбоев и прочих сомнительных личностей. Споры и влиянии кино, о вреде определенного сорта комиксов для детей идут давно, теперь речь заходит о телевидении. Дианетика дает нам возможность доказательно объяснить, почему же мы чувствуем, что подобного рода развлечения наносят детям вред. Дело в том, что они загоняют человека в определенные вэйлансы, и мы в этом твердо убеждены. Эта проблема затрагивает не только детей, но и многих не в меру энергичных юношей, давно отпустивших усы.
Наша надежда на то, что можно создать и внедрить дианетически обоснованные программы, предоставляющие ребенку на выбор полезные для него, служащие его обучению и воспитанию роли, основана на нашей практике, на том, что мы во множестве наблюдали у детей аберрации, обусловленные принятием чужих вэйлансов, и самый яркий пример этого — так называемый, случай Джорджа-маленького <младшего>. Он все еще "маленький", хотя ему стукнуло пятьдесят, но, конечно, он начал быть "маленьким" гораздо раньше. Успех лечения такого пациента зависит до определенной степени от условий, в которых произошло первичное отпирание <кий-ин> соответствующей инграммы. Вот, например, как это может случиться: после развода с Джорджем-большим мать говорит Джорджу-маленькому: "Теперь ты маленький хозяин дома, маленький мужчина".
Иногда ребенок начинает внешне походить на больного психозом или шизофренией, но в этом нет ничего страшного. Играть он может во что угодно: вот он бабочка, а вот лошадь, а сейчас коробочка. Воображение его не знает удержу, и, воплощая некоторые свои фантазии, он делается похож на сумасшедшего. Но это чисто внешнее сходство, и разница между здоровым ребенком и ребенком, страдающим психозом, состоит в том, что здоровый ребенок меняет личины, потому что хочет упражнять свои способности, а больной делает это вынужденно. Однако, если ребенок не может перестать быть бабочкой, то мы уже имеем дело с аберрацией. Малыш застрял в вэйлансе бабочки.
Ничего страшного, если ребенок хочет быть то бабочкой, то цветком, то ковбоем — он просто перебирает роли. Но если ребенок остается в одной из них слишком долго, то это уже застревание в вэйлансе. Мы имеем дело с той же проблемой, если ребенок застревает в вэйлансе членов семьи или имеет инграммный приказ: "Ты в точности, как вся эта семейка" или "Ты — вылитый отец".
Хотя ребенок, утвердившийся в каком-либо определенном вэйлансе в очень раннем возрасте, может вместе с ним заполучить и психосоматическое заболевание его носителя и, возможно, будет всю жизнь сильно драматизировать, а его анализатор большую часть времени будет отключен, но эти проблемы еще не самые тяжелые. Гораздо хуже, если человек, застрявший в определенном вэйлансе, вдруг влезает в еще один, вдобавок к первому, и застревает и в нем тоже. Если он может из этих двух вэйлансов синтезировать один, то его положение может как-то стабилизироваться, но в зрелом возрасте осуществить такой синтез весьма трудно, и возникает тяжелый конфликт. Вот что может произойти с нашим, отчасти гипотетическим, Джорджем-маленьким.
Допустим, мальчик терпеть не может своего отца и поэтому входит в вэйланс матери. Но у него есть приказ быть "вылитым отцом". Это сильно затрудняет его ориентацию во внешнем мире, со временем ему ставят диагноз — расщепление личности. Его диагностируют и как маниакально-депрессивного типа, но оба диагноза не вызывают у нас доверия. Его депрессия вызвана тем, что он не может принять решение.
Такие проблемы возникают уже в детском возрасте, особенно у детей из склочных семей, где ребенок для собственной безопасности нуждается в сильном союзнике. Верное средство обрести такого союзника — войти в проигрышный вэйланс (чувствовать, что чувствует побежденный) и для защиты домогаться покровительства победителя. Необходимо играть требуемую от тебя роль или построить себе вэйланс из компонент, которые нравятся желанному союзнику, и дело в шляпе. Вот пример.