Детская лихорадка
Шрифт:
Я притянул Еву ближе к себе, зарылся лицом в ее волосы и закрыл глаза, вдыхая. Она невероятно пахла и чувствовалась чертовски хорошо в моих объятиях. Я обнял ее и положил ладонь ей на живот. Она была большой и округлой нашим четвертым ребенком. Я был ненасытен, когда дело доходило до нее, и наполнял ее своей спермой. Я делал ее беременной, и это заставляло меня хотеть большего.
Я постоянно хотел ее, и видя ее здоровой, сияющей и беременной тем, что
Ева должна была родить где-то через месяц, и, хотя ей, вероятно, надоело, что я хочу ее, как дьявол, она всегда позволяла мне все. Но потом я убеждался, что она кончала дважды, прежде чем это делал я.
Я начал растирать ей живот и почувствовал, как пинается мой ребенок. Это вызвало у меня улыбку. Боже, мне это нравилось. Она положила свою руку на мою.
— Я не разбудил тебя, детка?
Она что-то тихо промурлыкала и повернулась ко мне, хотя при этом издала какой-то хрюкающий звук.
— Нет.
Ее сонная улыбка заставила мой член снова затвердеть. Я знал, что она чувствует, как он щекочет ее бедро, но, когда дело касалось ее, она не возражала против моего ненасытного аппетита.
Годы прошли для меня в счастливом тумане, и я сделал все возможное, чтобы Ева и мои дети были счастливы, в безопасности и окружены заботой. Я был кормильцем, и, хотя Ева была более чем желанным гостем на работе, она предпочитала оставаться дома с детьми.
Я снова погладил ее живот, и моя маленькая девочка снова пнулась.
— Думаешь, ты справишься с этой малышкой, Декс?
Ее глаза были закрыты, но на лице играла легкая улыбка. С Джексоном, нашим пятилетним сыном, и Харлоу с Мэв, нашими трехлетними близнецами, эта девочка, вошедшая в нашу жизнь, была еще одним благословением. Но у нее также были все защитные инстинкты, выходящие в полную силу от меня.
— Если я могу справиться с тобой, то могу справиться с чем угодно. — Она открыла глаза и усмехнулась. — Но у меня есть несколько основных правил.
Она приподняла бровь.
— Да?
— Никаких свиданий, пока я жив. — Ева рассмеялась еще громче. — И, если в дом придет парень и пригласит ее на свидание, я покажу ему свою коллекцию оружия, прежде чем переломаю все кости.
Она начала смеяться, и звук ударил меня прямо в грудь. Видя ее беззаботной, даже если она думала, что я шучу, заставляло меня чувствовать себя чертовски хорошо.
— У тебя даже нет оружия, — наконец сказала она и вытерла слезу с уголка глаза.
— Я начну скупать акции «Арсенала», как только она родится.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее, скользнул рукой по ее шее, обхватил и запрокинул ее голову назад, чтобы по-настоящему проникнуть внутрь. Она была сладкой и фруктовой на вкус, и мой член дернулся в ответ. Мы оба были голые, и ее большие сиськи прижимались к моей груди.
— Я уверена, что мальчики будут защищать и свою младшую сестренку.
— Им лучше так и делать, — хмыкнул я.
Я снова начал целовать ее, секунды шли, а я думал только об этом моменте.
— Боже, я мог бы взять тебя прямо здесь, детка.
Но я не стал бы этого делать, потому что она еще отходила от любви, которую я подарил ей полчаса назад. Я взял ее руку и поцеловал безымянный палец. Ее обручальное кольцо потерлось о мои губы, и я снова поцеловал камень.
— Если бы я мог снова жениться на тебе, то женился бы, детка.
Она улыбнулась, и на ее сонном лице появилось горячее, более возбужденное выражение.
— Хочешь притвориться, что это снова наш медовый месяц?
Я усмехнулся. Я был более чем готов попробовать. Возможно, прошли годы с тех пор, как мы поженились, но для меня это было как в первый раз. Эта женщина и мои дети были причиной моей жизни.
Я посмотрел на Еву и увидел в ее глазах отражение любви.
— Что? — прошептала она после того, как я долго смотрел на нее.
— Я так сильно тебя люблю. — Я провел пальцами по ее щекам. — Я бы умер за тебя. Знаешь это?
Она наклонилась вперед и нежно поцеловала меня.
— Я понимаю.
Откинув одеяло, я обнажил ее округлый живот, наклонился, провел губами по ее плоти, обрамляя ее округлости. Она провела пальцами по моим волосам, и я вздрогнул от ее прикосновения.
Моя жена. Моя жизнь.
— Ты все еще счастлива? — спросил я.
Я часто задавал ей один и тот же вопрос, но не потому, что думал иначе, а потому, что мне нравилось слышать ее ответ.
— Больше, чем могу описать словами.
— Ты моя, — сказал я и посмотрел на нее, притянул ее ближе и просто обнял.
Не было ничего важнее женщины в моих руках, моего ребенка в ее животе или сыновей, которых она мне подарила.
— Это ты. — Я провел пальцами по ее руке. — Это всегда была ты. — Я наклонился и поцеловал нежную кожу на ее плече. — И это всегда будешь ты.
Конец.