Детские игры
Шрифт:
— Ладно, папочка, смени пластинку, — сказал Римо.
— Ты не представляешь, как я перепугался! Стою и думаю: Римо может вернуться с минуты на минуту. Что, если на него нападут эти страшные воины? Я жутко переволновался. Хорошо, что ты привел эту женщину, которая способна тебя защитить. Кажется, это хозяйка золотых монет.
— Правильно, это Сашур Кауфперсон, — сказал Римо.
— Как поживаете? — вежливо подала голос Сашур, слушавшая этот чудной разговор, стоя в дверях номера.
— Сашур Кауф — престранное имя, — проговорил Чиун.
— Не Кауф, а Кауфперсон, — поправил его Римо.
— Фамилии «Кауфперсон» не существует, — заявил Чиун. — Никогда такой не слышал, даже по ящику, хотя там попадаются всякие глупые фамилии и имена вроде «Смит», «Джонс», «Линдсей», «Кортни».
— А я вот — Кауфперсон, — молвила Сашур.
— Что ж, это не ваша вина.
— Я рад, что ты не спишь, Чиун, — сказал Римо. — Я позвоню Смитти, а потом мы станем готовиться к отъезду.
— Куда же мы поедем?
— В Форт-Брэгг.
— Куда угодно, лишь бы подальше от этого страшного города. Видел бы ты это сражение! Оно достойно быть воспетым в героической эпопее! Сперва толстый наносит жуткий удар. Вот так… — Чиун стал размахивать вокруг головы рукой, словно это был камень, привязанный к веревке.
— Устрашающее зрелище! — согласился Римо.
— Итак, он бьет своего безмозглого противника…
— Подожди-ка — почему безмозглого? — перебил его Римо.
— Это можно было понять даже на расстоянии. Свиное ухо и есть свиное ухо. Удар пришелся безмозглому по голове. Он мог бы вышибить ему все мозги, если бы таковые у него имелись.
Чиун отскочил назад, словно боксируя с тенью.
— Толстый продолжает нападать: он наносит второй сокрушительный удар. Он расплющил бы щуплого в лепешку, если бы снова угодил ему по голове, но, на его счастье, толстый попал щуплому только в плечо. Тот сразу же сдался.
— Полагаю, весьма своевременно, — заметил Римо.
— Если бы он продолжал сопротивляться, то на всю жизнь остался бы калекой, — заключил Чиун. — Его аппарат для поедания гамбургеров был бы окончательно выведен из строя. Жизненно важные органы, держащие в узде лень, неблагодарность и эгоизм, тоже могли пострадать. Как белый может жить дальше с такими тяжкими травмами?
— Ты прав, папочка. В этом городе царствует жестокость, поэтому нам пора сматываться отсюда. Я звоню Смиту.
Однако, поискав глазами телефон, который он перед уходом оставил на столике, Римо ничего не обнаружил.
— Где телефон, Чиун?
— Что? — переспросил Чиун, опять отворачиваясь к окну.
— Те-ле-фон!
— Ты имеешь в виду прибор, трезвонящий всю ночь, не давая пожилому человеку насладиться, редкими мгновениями ниспосланного свыше покоя после дневных трудов? Прибор, вмешивающийся в…
— Да-да, Чиун, ты правильно меня понял. Я имею в виду телефон.
— Его больше нет.
— Что ты с ним сделал?
— Первое вмешательство в мой покой я ему простил, но во второй раз я решил навсегда покончить с его звоном.
— И?..
— Он в мусорной корзине, — пояснил Чиун.
Римо заглянул в корзину. На белом пластмассовом дне виднелась горка сероватой пыли — все, что осталось от нежно-голубого аппарата с клавишным набором.
— Славно сработано, Чиун!
— Я не просил его звонить. Я не отдавал распоряжения слуге внизу регулярно названивать к нам в номер.
— О! — только и вымолвил Римо.
— Вот именно. Тот, кто это учинил, вполне заслужил, чтобы его отдубасили на улице.
— Могу я сесть? — напомнила о себе Сашур Кауфперсон, все еще стоявшая в дверном проеме.
— Разумеется, — сказал Римо. — Стул там, на кушетке. Только не устраивайся слишком удобно.
— Почему?
— Потому что ты отправишься вместе с нами. К генералу Хапту.
Глава 12
Так, не поставив в известность доктора Смита, Римо, Чиун и сопротивляющаяся Сашур Кауфперсон устремились во взятой напрокат машине в Северную Каролину, в Форт-Брэгг. Они прибыли на место ближе к полудню. Новый военный полицейский, охранявший въезд в гарнизон, решил, что белый молодой человек с суровым лицом и пожилой азиат, которых генерал Хапт заклеймил как тайных убийц, — далеко не то же самое, что белый молодой человек с суровым лицом, пожилой азиат и симпатичная особа с пышной грудью, и поэтому пропустил всех троих на охраняемый объект после беглого ознакомления с пропуском Римо, предъявитель которого фигурировал в качестве полевого инспектора из армейской инспекционной службы.
Генерала Уильяма Тэссиди Хапта гости нашли под навесом, где полководец проводил смотр своих войск, позируя фотографу из гарнизонной газеты по случаю месячника чистой формы.
Перед генералом Хаптом выстроилось человек сорок личного состава. Один взвод был вооружен карабинами М-16 и увешан гранатами, другой сгибался под тяжестью портативных ракетных установок. Еще четверо солдат держали огнеметы.
— Вы, с огнеметами, марш на противоположный фланг! — скомандовал генерал Хапт.
На нем был безупречный полевой мундирчик цвета хаки, штанины были заправлены в начищенные до блеска десантные полусапожки, на голове красовалась белая каска с двумя золотыми звездами. На поясе у военачальника висел револьвер 45-го калибра, коричневая кожаная кобура которого идеально гармонировала с цветом обуви.
— Строй будет выглядеть симметричнее, если на одном фланге разместить людей с огнеметами, а на противоположном — с пусковыми установками.
Четверо огнеметчиков дисциплинированно отправились на правый фланг. Майор, командовавший огнеметным взводом, мучительно соображал: не потому ли его перемещают в самый конец, чтобы он не попал в кадр? Что он натворил? Надо будет следить за генералом Хаптом в оба — вдруг он и впрямь угодил в генеральский черный список?