Детский отпуск или провал
Шрифт:
— Мы чужие люди.
— Не надолго. У вас будет общий ребенок. Вы не можете быть чужими. — Голос Эш стал мягким. Вдохновляющим. — Может быть, вы могли бы стать кем-то.
Желудок Тесси превращается в липкую массу, когда ее вдруг охватывает женское желание взять губы Соломона между зубами и поцеловать.
И целовать.
И целовать.
Ни за что. Ни в коем случае.
Они не могут быть чем-то. Чем-то - это просто нелепо. Потому что она и Соломон живут в противоположных мирах. Он - громоздкий, большой и все еще влюбленный в свою покойную
У них будет общий ребенок, и это все.
— Не все такие, как твой отец, Тесси.
Она застонала, пытаясь сесть, ее тяжелый живот мешает расслабиться.
— Дело не в этом. Соломон и я - мы не вписываемся в ритм жизни друг друга. Мы как снег и солнце, понимаешь?
Наклонившись вперед настолько, насколько позволяет ее живот, она вылезла из электронной почты, сохранив свой проект. Что сразу же становится ошибкой. Щелчок ее ногтей по клавиатуре заставил Эш задохнуться.
— Ты работаешь? Невероятно. Я слышу, как ты работаешь.
Она прикусила губу, даже не пытаясь соврать.
— Я почти закончила.
— Твоя мама хотела, чтобы ты видела звезды. А не работать ради них.
Тесси сворачивается в клубок, прижимаясь к подушке. Это замечание больно режет.
Она знает.
Она знает, чего хотела от нее мама.
Слушай больше музыки. Найди свои звезды. Когда найдешь того единственного хорошего мужчину, лучше поцелуй его. Удержи его.
Ее мать была почти не в сознании, она умирала на больничной койке от рака, который быстро сожрал ее, но ее слова преследовали Тесси с тех пор. Она держала их рядом, прислушивалась к ним, как к крестику, отмечающему место на карте. Как прожектор, направляющий ее жизнь. Мудрые слова самой лучшей женщины на свете. У нее была мама в течение семнадцати замечательных лет.
И все равно этого было недостаточно.
Тесси остается только надеяться, что она станет такой же родительницей, какой была ее мама. Счастливой, теплой и надежной. Ее мама всегда говорила: "Я люблю тебя". Без этого не проходил ни один день. Была образцом для подражания. Была и мамой, и папой. Научила ее менять колесо и ходить на самых высоких каблуках.
Если бы ее мать все еще была здесь, она бы сказала Тесси, чтобы та доверяла Соломону. Потому что именно такой она и была. Доброй, милой и доверчивой. Все то, кем Тесс все еще хочет быть.
Все, кем она не является.
О Боже. Что, если Соломон - лучший родитель, чем она когда-либо могла быть?
Что, если она не справится с ролью матери?
Эта мысль подобна урагану, нервно треплющему ее желудок.
— В этом-то и смысл всего этого, Тесс. — Голос Эш возвращает ее к разговору. — Ты не должна быть одна в этом. Ты можешь попросить Соломона о помощи.
Никогда.
Потому что попросить о помощи - значит впустить его. А если он войдет, значит станет ближе. Это значит зависеть от него, любить его, а потом смотреть, как он уходит. Потому что жизнь - это сплошная стирка, и все заканчивается потерей.
Она
Кроме нее и Мишки.
Ее электронная почта звенит.
Ее мочевой пузырь зовет.
— Мне нужно в туалет, — объявляет она, сползая с матраса.
— Отлично. — Эш фыркнула. — Смени тему. Развлекайся, ты, капризная беременная сучка, развлекайся.
Пробравшись в ванную, Тесси останавливается у двери в спальню. Опустившись так низко, как только позволял ее живот, она заглянула в щель двери и увидела Соломона, втиснувшего свое большое, грузное тело на диван. Одеяло, наброшенное на его колени, можно было бы использовать как носовой платок.
Ее охватывает тревога. Что, если они не смогут договориться? Соломон ведь не отнимет у нее Мишку? Он кажется хорошим парнем, но она уже встречалась с хорошими парнями. Все они хорошие, пока не станут плохими.
Ее взгляд упал на кувшин с водой, стоящий на барной стойке. Может быть, он отомстит Монтесуме и заберет ее домой.
Она качает головой и передергивает плечами, отгоняя нарастающее беспокойство. Эмоции сводят ее с ума. Ей нужен сон. Ясная голова к утру.
Тесси забирается в постель, выключает свет и прижимает подушку к телу, ее сын - ее сердце - дико трепещет внутри нее.
ГЛАВА 10
В шесть утра Соломон открывает раздвижную стеклянную дверь на террасу, и при виде океана его охватывает чувство нескрываемой благодарности. Хотя он чувствует себя предателем Чинука, он вынужден признать, что эта жаркая, неуютная страна впечатляет.
Потому что, черт возьми, это вид.
Восход солнца - это яркий взрыв розовых и желтых красок. Шум океана и морских птиц - симфония шума. Соленый морской воздух покрывает его кожу влажной росой, когда он вдыхает утренний восход. Несмотря на солнце, в воздухе чувствуется прохлада.
Он пожимает плечами, надевая рубашку.
Почти так же спокойно, как в Чинуке.
Когда он был шеф-поваром, Соломон рассчитывал на время. Время с женой. Время на своей кухне. Он работал долгими днями и долгими ночами, но всегда вставал с восходом солнца и обязательно смотрел на звезды ночью. Бодрствовал и спал вместе с землей. Любил и ценил землю, на которой он вырос. После смерти Серены он продолжал жить по своему распорядку. Просыпался. Вставал. Дышал. Не умирал. Напоминал себе о том, что жизнь еще есть. Вращается. Даже если в тот момент он этого не чувствовал.
А теперь...
Теперь он не знает, что чувствует.
А ты знаешь. Ты знаешь, Сол.
Господи, хорошо. Он отшатнулся от голоса Серены.
Он допивает последнюю каплю кофе, когда дверь спальни распахивается. Одетая в белое платье с плечами, подчеркивающее ее загар, и танкетки, Тесси выглядит как беременная бронзовая богиня океана, только что сошедшая с яхты в Греции. Единственное, что бросается в глаза, - это ноутбук, который она носит с собой, и телефон, спрятанный под ухом.