Детский сад
Шрифт:
— Да-да, и вот примерно так со всеми. Люди аж приплясывают, когда отсюда уходят.
— Но оно не только вспять движется, — заметила Ролфа, — а и вперед тоже.
— М-м-да? — озадаченно переспросила Рут, оборачиваясь в сторону с таким видом, будто ее кто-то окликнул (судя по всему, так оно и было). — Ладно, вернемся к делу, — пробормотала она, подставив ладонь к уху и чутко во что-то вслушиваясь. У Милены появилось несколько секунд на раздумья.
Рут снова улыбалась своей неизменной улыбкой.
— А ты девушка
Милена ощутила знакомый холодок.
— Если вы ее меняете, то, прошу вас, пусть эти изменения будут как можно меньше, — попросила она шепотом.
— Менять так менять, милая. Чего ерундой заниматься.
— Она гений. Вот почему это у нее происходит.
— Прямо-таки гений? — Рут выглядела удивленной. — А я-то и не знала. Ну что, Ролфа, — склонилась она, — пойдем потихоньку? А то тут место для других пора освобождать.
Ролфа медленно кивнула. Рут помогла ей подняться.
— Сжимается, расширяется… Прямо как легкое, огромное такое, — пробормотала Ролфа.
Встав по бокам, Рут и Милена взяли ее за руки. Ролфа тронулась с места, изнеможденно пошатываясь.
Прошли по переходу-гармошке, затем по белому коридору и попали в небольшую комнату со старомодными стульями. Выходя оттуда, Рут криво улыбнулась Милене и поманила жестом в коридор, на разговор.
— Представляешь, подруга у тебя одинаково может и левой и правой рукой, — сказала она с наигранно веселым изумлением, словно готовясь прыснуть со смеху. Ручки-пампушечки у нее при этом аккуратно лежали на груди.
«О чем это она?» — не поняла Милена, проникаясь каким-то вязким, тревожным чувством.
— Ролфа, должно быть, левша, — сказала она наугад.
— Только не притворяйся, что ты не в курсе, милая, — настойчиво сказала Рут. — Мы же всё здесь видим, только никому не говорим.
— Да о чем вы?
— О твоей подруге. Она не прочь делать «динь-динь» с другими женщинами. — Рут, прикрыв себе лицо, деликатно захихикала. — Н-да, насколько все же неоднороден род людской. И мы всё это видим! Хотя немного твердости, и все встанет на свои места.
Милена как стояла, так и застыла.
— Ей… нравятся другие женщины?
— Не просто нравятся — она любит женщин, лапка моя! И тебя она тоже любит.
— Это можно как-то… остановить? — севшим голосом проговорила Милена.
Рут печально покачала головой.
— Таков закон.
Когда она удалялась, мощные ягодицы под белой юбкой шуршали при ходьбе.
Милена вернулась в комнату, где с блуждающей улыбкой сидела Ролфа, умиротворенно глядя куда-то вдаль.
— Ролфа, — обратилась к ней Милена, — я люблю тебя. Я хочу спать с тобой… В смысле, это… заниматься с тобой сексом.
Та в ответ, озарившись мечтательной улыбкой, прикрыла глаза.
— Ты на редкость вовремя это говоришь.
— Я и раньше хотела сказать, просто как-то не могла себя заставить.
Ролфу начал одолевать смех.
— Это не смешно! — страдальчески воскликнула Милена.
— Наоборот, мать его так, — просто обалдеть! Забавнее я ничего не слышала. — Ролфа взяла ладонь Милены и помотала головой. — Почему ж ты никогда об этом не заикалась?
— Не знаю. Боялась как-то. А почему тыничего не говорила?
— Потому, что ты людское создание, и я думала, что тебя излечили).Ты же сама тогда об этом рассказывала: «Мне тогда, в десять лет, ввели все эти вирусы!»
«О боже милостивый. Как все просто».
— Да, но меня не считывали,понимаешь? — сказала Милена шепотом. — Вирусы ввели, чтобы привить образование. А считывать не считывали. Не вылечивали,никогда.
«И о том, что меня не считывали, я никогда не рассказывала: боялась, что вычислят. Ничего не говорила, потому что смертельно боялась. Хотя они, оказывается, все время знали.
У меня была Ролфа: была моей все время. И вот теперь они пытаются ее у меня отнять. Уничтожить ее прежнюю сущность».
Ролфа безудержно расхохоталась.
— Все те ночи! «Притронуться к ней? Не притронуться? Нет, ни за что — они же у них все вылеченные»! — Глядя на ладошку Милены, Ролфа бережно поглаживала ей пальцы. — Кому нужны эти вирусы, если ты от страха сама не своя? — По-прежнему улыбаясь, она поглядела на Милену. — У нас еще есть какое-то время, — сказала она со значением. — Сколько бы ни было, но мы его используем с толком.
В комнату, шурша юбкой, вкатилась Рут. Милена инстинктивно отпрянула; Ролфе пришлось подтащить ее к себе.
— Немного медку, — сказала она с порога, — и слегка подавить иммунитет. — В такт словам она поигрывала неохватными бедрами. На руках у Рут были теперь розовые перчатки. — А ну-ка высунь свой язычок. Сейчас дадим тебе карамельку.
«Бежать, — мелькнуло у Милены. — Отпихнуть сейчас эту бабищу и бежать. Но куда? Где здесь выход?»
Ролфа высунула язык, словно проказливая девчонка.
— Вот она, наша панацея. — С этими словами Рут аккуратно, двумя пальцами, положила ей что-то на язык. — Ну вот, всего делов. Часа через три начнешь недомогать. Расслабься, полежи, побольше жидкости. Теперь уже никакой выпивки. Будут какие-то осложнения — вызовешь своего почтальона, дашь мне знать, я сразу же отреагирую. — Рут, повернувшись, легонько мигнула Милене. — Это основной вирус, — скороговоркой предупредила она ее, — довольно заразный.