Детство Сашки
Шрифт:
Сашка ходил и ныл. Ему было завидно. Все ели свежие яблоки, которые прислала бабушка в посылке, пересыпав их опилками, а он не мог. У него шатался передний зуб. Сверху. Вот если пальцем, правой рукой, в рот ткнуть, то сразу в него и попадаешь.
Зуб зашатался еще вчера. А сегодня его можно уже было двигать туда-сюда даже и не пальцем, а просто языком. Сашка ходил и иногда прищелкивал языком, когда он соскальзывал с вдруг наклонившегося вперед зуба.
Шатать его было больно. Но не так больно, как если проехаться коленками по асфальту. И не так, как если стукнуться носом о
А все ходят и хрустят красивыми краснобокими яблоками. Сашка ноет. Он просит оставить ему хоть два, хоть три яблока. Но папа смеется, что если он так долго будет расставаться с зубом, то яблоки просто успеют пропасть. Сгниют просто.
Сашка закрывается в детской комнате, садится за стол, и раскачивает зуб пальцем, упершись локтем в колено. Не хочется ни читать, ни смотреть картинки. Хочется яблока. Свежего хрустящего яблока. А кусать нечем. Он для пробы согнул палец и попробовал его укусить. Пальцу было больно. Но и зуб вдруг повернулся с каким-то внутренним хрустом, и стало даже больнее. Нет, яблоко есть с таким зубом нельзя.
Сашка снова вышел на кухню и тоскующе заглянул в фанерный ящик. Яблоки были красивые. Некоторые, те что лежали сверху, были с красными боками и твердой толстой кожурой. А вот там, в глубине папа откопал какие-то желтые, полупрозрачные, почти светящиеся. Эти, он сказал, самые сладкие. Сашка вдохнул воздух, насыщенный яблочным запахом и судорожно сглотнул. Хотелось плакать. Но плакать нельзя: подумаешь, зуб. Это же не коленка и не локоть. И даже не нос, который Васька ему разбил зимой краем качели.
Сашка вздохнул и пошел к маме. Пусть она что-нибудь придумает.
Мама сказала, что они в Городище делали просто: привязывали нитку к зубу, а конец ее — к дверной ручке. Потом надо сесть на стул и просто сидеть и не ждать ничего. А потом вдруг открывалась дверь, и зуб сам вылетал.
Сашка подумал, сопя носом, и согласился. Мама сделала петлю из толстой белой нитки, осторожно надела на зуб и крепко затянула. А Сашка держал ее за руки, чтобы не дернула случайно или нарочно, чтобы не выдернула. Потом они вместе пошли в комнату, он сел на стул, а мама привязала нитку к дверной ручке. А потом просто подошла и стукнула кулаком в стену.
По коридору прозвучали шаги, и в комнату вошел папа. Но зуб не выскочил, потому что Сашка ухватился за нитку руками, соскочил со стула и тоже вместе с дверью двинулся навстречу папе.
Папа посмеялся на такое зрелище, но напомнил, что яблоки ждать неделю не будут. Не ты один яблоки любишь, сказал он Сашке.
А Сашка чуть не плакал. Ему было страшно. Он уже не хотел, чтобы дверью выдергивали зуб. Он сам отвязал нитку и теперь слонялся из угла в угол комнаты, подергивая ее тихонько. Сашка заглянул в зеркало: нитка торчала из-под верхней губы и спускалась ему на грудь. Он вздохнул, намотал ее на палец, зажмурился… И легонько подергал, вызывая ту легкую и сладкую боль. Сильно дернуть — страшно. Будет же больнее!
Наступил вечер, пришло время сказки. Сашка сидел на стуле перед телевизором и дергал за нитку, а нитка дергала зуб. Но он дергал легонько, даже легче, чем если бы просто качал пальцем. И все равно было больно.
А потом его погнали мыть ноги и ложиться спать. Он так и лег — с ниткой, торчащей изо рта.
…
Утро было солнечное. Сашка встал, заслышав движение за дверью. Он знал, что сейчас включат радио, и по радио начнется «Пионерская зорька», А это значило, что пора вставать. Наскоро одевшись, он выскочил на кухню, сунул руку в ящик, стоящий на полу, вытащил первое попавшееся яблоко и с наслаждением вгрызся в него.
— Саша, — удивилась мама. — У тебя же зуб! Ты проглотил его, что ли?
Зуб? Где? Он и забыл. Вместо зуба наверху была мягкая ямка, из которой, если прижать торчал острый краешек нового зуба. А тот, вчерашний, привязанный к нитке, валялся рядом с подушкой. Наверное, Сашка во сне неловок повернулся, зацепив нитку, и не заметил, как зуб «выскочил» изо рта.
Телевизор
Сашка рыдал уже полчаса. Вернее, рыдать у него давно не получалось, он мог только выть, зажав в зубах уголок наволочки. Его отправили спать. А сами остались смотреть телевизор. И это — перед выходным днем!
Он замолк, прислушался: за стеной, в комнате у родителей, что-то происходило по телевизору. Там что-то говорили, там двигались картинки…
Сашка сполз с кровати, и шмыгая носом, прошлепал под стеклянную дверь, попытался посмотреть в щелку.
— Саша! Я тебя слышу! Немедленно в кровать! — раздался голос мамы.
— У-у-у-у-у-у, — ответил он, на подгибающихся ногах возвращаясь к раскиданной постели. — У-у-у-у-у-у…
Сашка упал лицом в подушку, размазывая по ней сопли, и завыл еще громче, заглушая еле слышные звуки, раздающиеся из телевизора.
— Тьфу, черт! Я так больше не могу!
— Но, ведь…
— А, плевать! Сашка! Иди сюда!
Он тут же замолк, не веря себе, прислушиваясь.
— Сашка! — еще раз крикнул отец.
Сашка прошлепал опять к двери и робко сунул в нее голову, не забыв громко шмыгнуть.
— Фу-у-у… Мужик, называется… Заходи, садись.
Перед телевизором был поставлен стул, на который усадили Сашку, и он, все еще вздрагивая и подвывая, уставился в экран, на котором какие-то дяденька с тетенькой что-то долго и нудно говорили.
— Это новости, понимаешь? Вот, закончатся — и закончится программа. Понял?
— У-у-у-у…
Сквозь проступающие слезы он смотрел на экран, не понимая, как можно занимать время какими-то разговорами. Это же телевизор! Там же должно быть все интересно! Все весело! Там же сказки!
Но они продолжали что-то говорить, поднимая со стола и снова опуская листки бумаги. А потом, пожелав доброй ночи, куда-то исчезли. А на экране появилась сетка, по которой родители настраивали телевизор. И раздался противный звук, сообщающий, что все передачи закончились.