Детство
Шрифт:
Солнце еще только позолотило кроны высоченных сосен, а во Дворце уже вовсю кипела и бурлила жизнь. Старейшины заседали в Зале Советов, молодежь бодро нарезала круги по плацу, а Алексей и Артем вовсю гоняли по двору Романа, постоянно заставляя его уходить от атак.
Маленькая Ника смотрела на их игрища, сидя на перилах балкона. Остывший за ночь камень холодил даже через покрывало и джинсовую ткань порванных на коленках штанишек. Нике везло - брат и жених еще не заметили девочку, увлеченно болевшую поочередно за всех, и сжимавшую кулаки каждый раз, когда Ромка чудом уворачивался от какой-нибудь особо удачной атаки близнецов.
–
– Ты ж зачем мне вчера всю малину испортил, когда сказал при девчонках, что им меньше надо зариться на чужих парней? Да пока эта твоя пигалица еще вырастет, у меня успеет все отсохнуть и отвалиться.
– Дурак ты, Тема, и отвалится у тебя все как раз, если будешь спать со всеми подряд.
– Не поддержал брата Алекс.
– И даже я приживить обратно не смогу.
Ника растерла по щекам злые слезы, негоже наследнице рода реветь из-за недостойного поведения будущего мужа, даже если наследнице всего лишь десять лет. Девочка спрыгнула с перил обратно на балкон и тихонько прикрыла балконную дверь. Точнее - попыталась сделать это тихонько, но раздавшийся скрип и мертвого бы поднял. Ника вспыхнула и вжалась в нишу рядом с балконом, повторяя про себя, что в нише пусто, совсем-совсем пусто.
Меньше десяти секунд понадобилось Теме, чтобы вычислить балкон, с которого, оказывается, за ними наблюдали, и оказаться по ту сторону двери. Парень появился рядом с балконной дверью, словно соткавшись из предрассветных теней. Никого. Не слышно ни дыхания, ни шороха, нет посторонних запахов, да и поисковый импульс ничего не дал.
– Вот чертовка! Я знаю, что ты еще тут. Никто больше не сможет так хорошо скрыться от меня. Вечером выпорю прилюдно.
– Угрожающе прошептал он и растворился в тенях.
Ника выждала еще пару минут для верности, а потом покинула ставшую вдруг такой уютной нишу. Она не думала, что он действительно может ее так наказать, ведь для исполнения такой угрозы нужна более веская причина, чем наблюдение за чужими тренировками и случайно подслушанные несколько фраз. Да и не докажет он, что это была именно она. И вообще, это она должна обижаться.
Девочка поковыряла ногтем раствор, скреплявший каменные блоки старой части замка. Ей эта часть нравилась намного больше новой, сверкающей хромированными поверхностями, стеклом и пластиком. Каменные стены, казалось, помнили всех своих прежних владельцев, даря иллюзорную видимость надежности и налета тайны. Возможно, именно в этой зале с растрескавшимся паркетом, в некоторых местах даже лишившимся нескольких плашек, раньше вальсировали прекрасные юные девушки с очаровательными кавалерами. Ника прикрыла глаза, представляя себе, что кружится в танце под красивую музыку, а ведет ее Артем, с не свойственной ему ныне нежностью смотрящий ей в глаза.
Забывшись, девочка сделала несколько шагов под слышимую только ею музыку по поскрипывающему под ногами паркету. Раз-два-три, раз-два-три, считала она про себя такты, и кружилась по залу, освещенному в ее воображении колеблющимся светом тысячи свечей. Где-то хлопнула дверь, разрушив сказку. Вместо приветливого и галантного Темы перед ней оказался он же, но насмешливо улыбающийся.
– Так-так-так, вылезла-таки из своего угла. Заседание Совета окончилось, я как раз успел к его окончанию, чтобы узнать очень приятную для меня новость. Тебя отсылают в девчачью школу, которой заведует Касси. И ты оттуда не вернешься, пока не придет время нашего замужества.
– Он окинул ее изучающим взглядом.
– Как раз появятся выпуклости на месте вогнутостей.
Ника застыла в ужасе на месте. Она, конечно, подозревала, что он ее не любит из-за этой навязанной ему помолвки, но не думала, что настолько. Словно и не было того веселого и симпатичного мальчишки, который учил ее, катал на плечах и рассказывал на ночь сказки. Словно не было пережитых вместе минут, из-за которых она в него и влюбилась. Это уже нельзя было назвать детской фантазией о прекрасном принце, скорее, это были воспоминания о том периоде, пока он еще не знал, что она - его нареченная. Каким жестоким он теперь был, какими нелестными эпитетами он ее награждал, когда хотя бы подозревал, что она может услышать его слова. Если раньше она была маленькой сестрой лучшего друга, которая запросто могла в любое время дня и ночи прийти к нему за советом или помощью, то теперь он изводил ее своими словами и поступками.
Ей нестерпимо хотелось вернуть время, когда он мазал зеленкой ее ободранные коленки и дул на все царапины, приговаривая, что так они лучше заживут, когда читал ей сказки, а она лежала, положив голову ему на коленки, когда он, не стесняясь, играл с ней в куклы, в карты, в города, в войну... Теперь у них была настоящая война, в которой нет места даже мимолетной похвале за успехи, хотя она училась лучше всех, а сложные техники, которые не у всех вообще получались, у нее выходили правильно. Если не с первой попытки, так со второй или третьей.
И, вот, сейчас он стоит и усмехается. Ей вдруг впервые захотелось ударить его, встряхнуть, спросить, за что он отыгрывается именно на ней.
Ника испугалась своих мыслей и телепортировалась в свою комнату, движением руки навесив запрет на вторжение, и упала прямо в обуви на покрывало. Позорные слезы уже который раз за утро навернулись на глаза. Она не сдерживала их больше, и плотину прорвало. Сначала она рыдала, потом перешла на всхлипывания, перемежающиеся икотой.
Позволив себе двадцать минут истерики, девочка села на кровати, чувствуя себя опустошенной. Она отстраненно порадовалась такому состоянию - теперь будет легче пережить и такое отношение к себе Артема, и расставание с братом, о котором, в чем она себе со стыдом призналась, она думала намного реже, чем о своем женихе.
В дверь постучались. Не получив ответа, постучались еще раз. Проигнорировав настойчивого посетителя, Ника прошла в свою ванную комнатушку и умылась холодной водой, чтобы никому не выдавать своей слабости. Отец всегда настаивал именно на том, что слезы - непозволительная роскошь. Как и мечты, большей части которых она уже лишилась.
Глава рода воспитывал наследника и дочь в строгости. Возможно, он винил Нику в смерти жены - та погибла, давая девочке жизнь. У врачей был выбор - спасать мать или ребенка. Женщина велела спасать дочь.
И теперь, возможно, отец мстил своему ребенку, отбирая у нее друзей и привязанности. Сначала это был брат, вдруг отдалившийся от нее, ставший "слишком взрослым" для игр. Следом ей запретили даже изредка бывать в гостях у друзей и приглашать кого-то во Дворец. Потом был рыжий кот Александр Первый, которого она обоснованно считала своим питомцем, вдруг в одночасье пропавший. Теперь ее лишили и Артема. Пусть, даже такого, мрачного и испытывавшего отвращение к ней.
Стук в дверь повторился. На этот раз, судя по звукам, в дверь уже стучали ногой.