Дева Солнца
Шрифт:
– Зачем я стал бы рассказывать тебе печальную историю? Она умерла.
– Мертвую или живую, ты все еще любишь ее, а где любовь, там нет смерти.
– Нет, я люблю ее такой, какой ее считал.
– Значит, она была неискренна?
– Да, неискренна, и все же правдива. Так правдива, что умерла потому, что была неискренна.
– Как может женщина быть и неискренной, и правдивой?
– Женщины могут быть всякими в одно и то же время. Спроси об этом собственное сердце. А тебе не случается быть одновременно и неискренней, и правдивой?
Она немного подумала и, не отвечая на этот вопрос, сказала:
– Итак, однажды полюбив, ты не можешь полюбить снова.
– Почему же? Может быть, во мне слишком много любви. Но какой в этом толк? Больше любви – больше потерь и боли.
– Кого же ты мог бы полюбить, милорд Курачи, если женщины твоего народа так далеко отсюда?
– Я думаю, ту, что очень близко, если бы она могла отплатить любовью за любовь.
Куилла промолчала, и я подумал, что она рассердилась и сейчас уйдет. Но она не ушла; напротив, она села рядом со мной на камень, закрыла лицо руками, как недавно я, и заплакала, как я. Теперь настала моя очередь спросить:
– Почему ты плачешь?
– Потому что мне тоже суждено одиночество, а вместе с тем и стыд, лорд Курачи.
При этих словах сердце мое забилось, и во мне вспыхнула страсть. Протянув руку, я отвел ее руки от ее лица и при умиравшем свете дня всмотрелся в него. О, Боже! Его прелестные черты выражали то, в чем нельзя было ошибиться.
– Так ты тоже, значит, любишь? – прошептал я.
– Да – больше, чем когда-либо любила женщина. В тот момент, как я впервые увидела тебя, спящего в лучах Луны на пустынном острове, я поняла, что моя судьба нашла тебя и что я полюбила. Я боролась против этого, ведь я должна, – но эта любовь все росла и росла, и теперь я вся – любовь, и, отдав все, мне уже нечего отдавать.
Когда я это услышал, я, не отвечая, страстно обнял и поцеловал ее, и она прижалась к моей груди и поцеловала меня в ответ.
– Отпусти меня и выслушай, – прошептала она. – Ведь ты сильный, а я слаба.
Я повиновался, и она снова опустилась на камень.
– Милорд, – сказала она, – наша участь очень печальна, или, по крайней мере, моя, ибо – хотя ты, как мужчина, и можешь любить часто, – я могу любить лишь однажды, а это, милорд, мне не дозволено.
– Почему? – спросил я хрипло. – Твой народ считает меня богом; разве не может бог взять в жены кого он хочет?
– Не может, если она дала клятву другому богу, тому, кто станет инка; не может, если от нее, может быть, зависит судьба народов.
– Куилла, мы могли бы бежать.
– Куда бы мог бежать Бог-из-Моря, и куда бы могла бежать Дочь Луны, поклявшись стать женой Сына Солнца? Только в могилу.
– Есть вещи, которые хуже смерти, Куилла.
– Да, но моя жизнь отдана в залог. Я должна жить, чтобы мой народ не погиб. Я сама предложила свою жизнь ради этого святого дела и теперь, принадлежа к царскому роду, не могу взять ее обратно ради собственного счастья. Лучше быть посрамленной поступком ради чести, чем быть любимой в плену стыда.
– Так что же теперь? – спросил я с чувством полной безнадежности.
– Только то, что над нами есть боги, и разве ты не слышал пророчества Римака о том, что я выскользну из ненавистных объятий, что Солнце будет мне защитой и что я наконец усну в объятиях любимого; но притом я должна бежать от мщения оскорбленного бога? Я думаю, это означает смерть, но также и жизнь в смерти, и – о, руки любимого, вы – еще обнимете меня! Не знаю, как это случится, но верю – вы еще обнимете меня! А пока не соблазняй меня сойти с дороги чести, ибо я знаю твердо – только она одна может привести меня к моему дому. Однако кто этот бог, которому грозит предательство и от которого я должна бежать? Кто он? Кто?..
Она умолкла. Я тоже молчал. И так сидели мы оба в темноте и молчали, устремляя взоры к небу в поисках путеводной звезды, пока я вдруг не услышал голос Кари:
– Это ты, господин мой, и ты, леди Куилла? Вернитесь, прошу вас, а то все вас ищут и совсем перепугались.
– В самом деле? – ответил я. – Леди Куилла и я – мы изучаем этот чудесный пейзаж.
– Конечно, господин, хотя люди не божественного происхождения едва ли увидели бы что-нибудь в такой темноте. А теперь позвольте, я покажу вам дорогу.
ГЛАВА V. КАРИ ИСЧЕЗАЕТ
Воставшиеся дни нашего путешествия не было случая, чтобы Куилла и я остались наедине друг с другом (то есть не считая одной встречи на несколько минут), ибо мы всегда были на виду у кого-нибудь из наших спутников. Кари, например, всюду следовал за мной, и когда я спросил у него – почему, он без обиняков ответил, что делает это ради моей безопасности. Чтобы бог оставался богом, сказал он, ему следует быть одному, жить в храме. Если он начинает общаться с детьми земли и делать то, что делают они, есть и пить, смеяться и хмуриться, скользить по грязи и спотыкаться о камни на обычной дороге, люди подумали бы, что между богом и человеком не такая уж большая разница. Это тем более пришло бы им в голову, если бы они заметили, что он любит общество женщин или тает под их нежным взглядом.
Эти язвительные стрелы, которые Кари все чаще пускал в последнее время в меня, стали раздражать меня, и я прямо сказал ему, не скрывая, что мне понятен смысл его слов:
– Истинная суть в том, Кари, что ты ревнуешь к леди Куилле, как раньше ревновал к другой женщине.
Он поразмыслил над этим со свойственной ему серьезностью и ответил:
– Да, господин, это правда, или доля правды. Вы спасли мне жизнь и приютили меня, когда я был один в чужой стране, и за это, и ради вас самого, я полюбил вас, а любовь – если то, что говорят о ней, верно, – всегда ревнива и всегда ненавидит соперника.
– Есть разные виды любви, – сказал я, – любовь мужчины и женщины это одно, а мужчины к мужчине – другое.
– Да, господин, а любовь женщины к мужчине – третье. Более того, у нее есть одна особенность – это кислота, которая разъедает все другие виды любви. Где друзья мужчины, когда женщина владеет его сердцем? Хотя, может статься, они любят его гораздо больше, чем может любая женщина, которая в душе сильнее всего любит самое себя. Однако ничего не поделаешь, ибо так велит природа, а кто может бороться с Природой? То, что берет Куилла, Кари теряет, и Кари должен смириться с потерей.