Девчонка без попки в проклятом сорок первом
Шрифт:
– Не держался, – упирался мистер Вудрафф.
Миссис Вудрафф чмокнула мужа в темечко, туда, где осталось меньше всего волос.
– Ну, конечно же, не держался, – сказала она и в восторженном порыве сдавила руками горло мистера Вудраффа. – Ты любишь меня, мышонок? – спросила она, почти перекрывая ему дыхание. Его ответ прозвучал невразумительно. – Слишком крепко? – Миссис Вудрафф ослабила хватку, посмотрела на мерцающую воду и ответила на свой собственный вопрос: – Конечно, ты меня любишь. С твоей стороны было бы свинством не любить меня. Маленький мой, пожалуйста, не упади, поставь обе ноги на ступеньку. Как
– О чем?
– Помолись, чтобы дети не теряли сейчас голову.
– Какие дети?
– Все, дорогой. Бобби. Наш несравненный маленький Бобби. Сестрички Фремонт с их ушками-лопоушками Бетти и Дональд Мерсеры. Малыши Крофты. Все. А особенно та девчурка, которая была с нами сегодня. Барбара. Она не идет у меня из головы. Помолись, мой мальчик.
– Хорошо.
– О, ты такой милый. – Миссис Вудрафф потрепала мужа по затылку. Вдруг она продекламировала: – «Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно».
Мистер Вудрафф внимательно выслушал ее.
– Откуда это? – спросил он.
– Из библейской «Песни Песней». Милый, не поворачивайся. Я так боюсь, что ты упадешь.
– Ты знаешь все, – внушительно произнес мистер Вудрафф. – Ты знаешь все.
– Ах, ты мой родной! Помолись немного за детей, мальчик мой ненаглядный. Что за проклятый год!
– Барбара? Это ты, детка?
– Да, я, миссис Оденхерн.
– Зажигай свет, детка. Я не сплю.
– Я могу раздеться в темноте. Правда.
– Конечно, не можешь. Включи лампу, детка.
В свое время миссис Оденхерн была заядлой теннисисткой, один раз даже играла в показательном матче с Хелен Уилз. У нее до сих пор сохранились две ракетки, которые каждый год перетягивались в Нью-Йорке неким «чудо-человечком» шестифутового роста. Даже теперь, в постели, в 4.45 утра ее голос был настроен на привычное: «Ваша подача, партнер».
– Я не сомкнула глаз, – сообщила она. – Уже несколько часов лежу без сна. Мимо прошло столько пьяных. Совершенно не считаются с окружающими. Включи свет, детка.
Барбара подчинилась. Миссис Оденхерн, чтобы защитить глаза от вспышки, положила на веки большой и указательный пальцы, потом убрала руку и решительно улыбнулась. На голове у нее были бигуди, и Барбара отвела взгляд.
– В наши дни люди стали другими, – заметила миссис Оденхерн. – Когда-то это был действительно замечательный корабль. Ты хорошо провела время, детка?
– Да,
Миссис Оденхерн с наигранной строгостью подняла указательный палец и погрозила Барбаре.
– Послушайте меня, юная леди. Если мы сегодня проиграем матч, то не по моей вине. Зарубите это себе на носу! Вот так!
Барбара улыбнулась и выдвинула чемодан из-под незанятой двуспальной кровати – своей кровати. Она положила его поверх одеяла и стала что-то в нем искать.
Миссис Оденхерн задумалась.
– После того как ты ушла, я видела миссис Хельгер и миссис Эберс в салоне.
– Да?
– Завтра они напьются нашей кровушки. Тебе стоит об этом знать. Ты должна играть немного ближе к сетке, когда я подаю, детка.
– Я постараюсь, – сказала Барбара, продолжая рыться в своих одеждах.
– Скорее ложись, детка. Прыг-скок!
– Я не могу найти свою… а, вот она. – Барбара извлекла из чемодана пижаму.
– Братец Кролик, – с умилением проговорила миссис Оденхерн.
– Что-что?
– Когда Карл был маленький, он любил «Братца Кролика». – Голос миссис Оденхерн поднялся почти на октаву: – «Мамуся, почитай мне пва Бватца Кволика», – и так без конца. Если бы мне платили пенни каждый раз, когда этот карапуз просил меня почитать ему «Братца Кролика»!
Барбара опять улыбнулась и с пижамой под мышкой направилась в смежную ванную. На пороге ее остановил возвысившийся голос миссис Оденхерн:
– Когда-нибудь и ты будешь читать «Братца Кролика» своему малышу.
На сей раз Барбара не успела улыбнуться, потому что была уже в ванной. Она закрыла дверь. Когда через минуту она вышла в пижаме, миссис Оденхерн курила, не затягиваясь, сигарету в мундштуке – таком, какие, если верить рекламе, не пропускают никотин. Одновременно она пыталась дотянуться до романа из судовой библиотечки, лежавшего на ночном столике.
– Готова баиньки, детка? А я решила прочитать главку-другую. Может быть, это меня усыпит. Так много, много мыслей крутится в моей бедной старой голове.
Барбара улыбнулась и залезла в постель.
– Тебе не помешает свет, детка?
– Ни чуточки. Я страшно устала. – Барбара повернулась на бок, спиной к свету и к миссис Оденхерн. – Спокойной ночи, – сказала она.
– Спи крепко, детка… Ох, пожалуй, я тоже постараюсь заснуть! Пишут же такую чепуху. Нет, ей-богу, мне больше не попадаются книги с душой. Теперь авторы как будто нарочно откапывают всякие паскудные сюжеты. Мне кажется, если бы я могла прочитать еще хоть одну книгу Сары Милфорд Пиз, я была бы счастлива. Но она умерла, бедняжка. Рак. – Миссис Оденхерн выключила настольную лампу.
Барбара лежала несколько минут в темноте. Она знала, что должна подождать до следующей недели, следующего месяца или еще чего-нибудь следующего. Но ее сердце так колотилось, что чуть не выталкивало ее из кровати.
– Миссис Оденхерн. – Имя выскочило и повисло в темноте, вытянувшись во весь свой длинный рост.
– Да, детка?
– Я не хочу замуж.
– Что?
– Я не хочу замуж.
Миссис Оденхерн села на кровати. Ее рука стала уверенно нащупывать выключатель настольной лампы. Барбара зажмурилась в ожидании момента, когда комнату зальет свет, и стала молиться без слов и без мыслей. Она чувствовала, что миссис Оденхерн обращается к ее затылку.