Девчонки и мода
Шрифт:
Мы с Анной хихикаем как маленькие. Еще через полчаса отец приносит венок из омелы, поднимает его над головой, и они с Анной целуются, как влюбленные голубки. Меня вновь охватывает щемящее чувство одиночества. Мне так тоскливо, что искусственная улыбка, которую я тщательно сохраняла на лице весь вечер, мигом слетает, и глаза наполняются слезами.
Я знаю, чего мне хочется. Мне хочется срочно позвонить подругам. Но телефон в гостиной, а там полно народу, все шумят, разговаривают, дети носятся как угорелые, так что ничего у меня не выйдет.
– Эй, Элли, – говорит отец, оторвавшись наконец от Анны. – С тобой все в порядке?
– Со мной все не в порядке.
Отец роняет омелу на пол:
– Прости. Это все из-за меня. Знаю, я старый глупый осел. Что мне сделать, чтобы загладить свою вину?
– Сделай так, чтобы они все испарились и я могла бы позвонить Магде и Надин.
– Хм, попробую, – говорит отец. Он зажмуривается, морщит нос и таинственным голосом произносит: – Абра-кадабра, шалом-балом, под Рождество выметайтесь все вон!
– Эм-м, кажись не сработало, пап.
– М-да, действительно. А тебе очень нужно им позвонить?
– Да, пап, очень. Но не могу же я разговаривать с ними при всех.
– Ну что ж, сегодня я работаю Санта-Клаусом. Иди накинь пальто, и я прокачу тебя в своих летучих санях.
Отец берет меня под руку, и мы вместе выходим из дома. Он довозит меня на машине до деревни, останавливается перед телефонной будкой и вручает свою телефонную карточку.
– Ух ты, пап, ты и впрямь мой личный Санта! Спасибо огромное! – говорю я, бросаясь ему на шею.
Сначала я звоню Надин.
– Ох, Элли, – шепчет она в трубку, – я тут с тоски чуть не вешаюсь. К нам тетя с дядей приехали и бабушка, а эта шепелявая принцесса в кудряшках весь день перед ними выделывается, аж смотреть противно. И после этого все удивляются, с чего это у меня в Рождество такая кислая мина. Короче, полный отстой.
Я по-сестрински утешаю ее и уверяю, что мне сейчас куда хуже, чем ей, потому что именно сейчас мой бывший парень демонстрирует всем свою новую подружку на вечеринке в моем доме.
Потом я звоню Магде, и, судя по звукам, у них в доме тоже шумная вечеринка.
– У меня здесь у одной настроение ниже плинтуса, – жалуется Магда. – Братья привели друзей, и среди них пара таких красавцев, что дух захватывает. Раньше я бы весь вечер строила им глазки, но после того кошмарного свидания с Миком я сама не своя. Боюсь, что меня снова не так поймут, поэтому сижу как мышка и ни с кем не разговариваю, а родичи заставляют меня веселиться, потому что у них, видите ли, Рождество. Лично мне оно до лампочки.
– Я только что говорила с Надин – у нее та же история.
– Хорошо, хоть у тебя все в порядке, Элли. У тебя есть Дэн, который уж точно не станет грубо тебя домогаться, а потом распускать о тебе грязные слухи. Он такой душка, хоть и с придурью. Ой, прости, я не то имела в виду.
– Можешь обзывать его сколько влезет, – говорю я и выкладываю Магде последние новости про Дэна и его новую возлюбленную.
Мы еще долго хихикаем и перемываем им кости до тех пор, пока не заканчивается отцовская карточка.
– Спасибо, пап, это был грандиозный подарок, – говорю я.
Утром следующего дня я получаю кучу настоящих подарков: книгу о Фриде Кало, «Под стеклянным колпаком» Сильвии Плат, «Цвет пурпурный» Элис Уокер [6] , модный черный купальник и большую коробку дорогущей цветной пастели – от Анны с отцом и новый альбом от Цыпы, так что все рождественское утро я занимаюсь тем, что рисую их портреты.
Со стороны мы выглядим настоящей счастливой семьей.
Но потом все идет наперекосяк.
6
Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса и писательница. «Под стеклянным колпаком» – ее автобиографический роман о девушке, выигравшей грант на стажировку в престижном нью-йоркском журнале. Элис Уокер (род. 1944) – американская писательница. «Цвет пурпурный» – ее роман о непростой жизни чернокожей девушки в США 1930-х годов и ее борьбе за свои права (прим. ред.).
Около двух мы садимся за рождественский стол. Я просила Анну положить мне совсем чуть-чуть, но она навалила всем по целой горе еды. Видя мое недоумение, Анна спешит меня успокоить:
– Можешь не доедать, если не хочешь.
Легко ей так говорить. Едва я кладу в рот первый кусочек, как уже не могу остановиться. Все просто объеденье: сочная индейка в золотистой корочке с начинкой из каштанов и клюквенным соусом, жареные свиные колбаски, рулетики с беконом, печеный картофель, зеленая фасоль, бобы, пастернак. Я ем, ем и ем, и все так вкусно, что невозможно оторваться. Я отрезаю кусочек за кусочком, нанизываю на вилку и отправляю в рот – и так до последней крошки. Я даже провожу пальцем по тарелке, чтобы собрать остатки соуса.
– Ты бы еще тарелку облизала, – смеется отец. – Приятно видеть, что к тебе вернулся аппетит.
Но я на этом не останавливаюсь. Поскольку сладкий пирог весь съели еще на вчерашней вечеринке, я угощаюсь рождественским пудингом, потом беру мандаринку и в довершение пиршества выпиваю чашечку кофе с тремя шоколадными конфетами вприкуску.
– Кхе-кхе, – откашливается Цыпа, раскусивший во рту конфету с начинкой из вишневого ликера.
– О боже, сплюнь немедленно, – говорит ему Анна.
Но Цыпа с победным видом проглатывает конфету:
– Я что, теперь пьяный? Вот это да! И буду нести всякую чушь, как делал папа вчера вечером?
– Ты и так несешь всякую чушь с утра до ночи, – вздыхает Анна. – Тебе для этого напиваться не обязательно. И не смей больше брать эти конфеты.
– Так нечестно. Почему Элли можно, а мне нет?
– Потому что Элли почти взрослая.
Я бы этого с такой уверенностью не утверждала. То ли от половины бокала шампанского в начале обеда, то ли от трех конфет с ликером, но меня порядком развезло. Желудок ноет от обжорства. Я незаметно ощупываю живот. Он просто огромный, как будто я внезапно оказалась сразу на шестом месяце беременности.