Девичье горе. Новеллы о любви и не только
Шрифт:
Утром проснулся рано – раскалывалась голова. «А не надо было ложиться спать под шофе!», – учил его более продвинутый в вопросе товарищ. Но хуже головной боли было понимание того, что всё могло пойти совсем не так, что он упустил верный шанс выложить ей всё, глядя прямо в глаза.
Не одного его сжигали горькая досада и злость на самого себя. Новый Год не всегда и не всем приносит радость и счастье. Некоторым потом приходится горько жалеть о происшедшем в предназначенную для веселья ночь. На совершенно пустой в десять утра парадной лестнице общежития, которое когда-то было доходным или публичным (никто толком не знал) домом, на подоконнике большого окна сидел, схватив себя за голову, дежурный преподаватель, определённый деканатом для поддержания порядка в новогоднюю ночь. Начав со скромной рюмочки у своего ученика-старшекурсника «Ну, одну всего, Михаил Фёдорович!», он продолжил в других комнатах и закончил пьяной дракой из-за девушки со студентом с другого факультета. Изрядно поднабравшийся дежурный попробовал решить за молодую особу с кем та должна танцевать. Пришлось студентам спасать своего «главного по порядку» от кулаков здорового химика, кое-кому даже слегка досталось. Рядом с незадачливым дежурным сидел сменщик и, судя по всему, пытался успокоить коллегу, но история, наверняка получит огласку – мир, как известно, не без добрых людей.
Но какое дело нашим героям до чужих бед, когда теперь придётся ждать новой возможности, а она представится явно нескоро. Впереди экзамены и каникулы, все разъедутся по домам. Для влюблённых ведь и месяц ожидания – огромный срок. А для юных жертв Купидона – почти приговор.
Она тоже ушла с празднования раньше других, расстроенная тем, как всё обернулось. Подруги не пытались её удерживать, все понимали причину. На следующий день она искала встречи, но зайти к нему в комнату не решилась. Да там его и не было, с утра боролся с головной болью – дышал свежим воздухом, гуляя по набережной, потом не выдержал и поехал в дежурную аптеку на Невском за спасительным парацетамолом, ему полегчало, и он пошёл в общежитский читальный зал – готовиться к первому экзамену.
Только на экскурсии в Выборге, почти два месяца спустя, они, наконец, быстро, почти украдкой поцеловались под серыми стенами замка, с другой стороны которого бродили трое приехавших с ними сокурсников. Но тут же, как будто испугавшись собственной смелости, отпрянули друг от друга. Он посмотрел в такие близкие и в то же время уже далёкие глаза любимого человека, она посмотрела в его глаза, такие близкие и тоже уже такие далёкие, снова обнялись в порыве страсти и крепко прижались друг к другу, настолько крепко, насколько позволяла толстая зимняя одежда. Её не пробивали руки, так жаждавшие почувствовать тепло молодого тела. Даже тогда они ничего не сказали друг другу, а только стояли на морозе, обнявшись все подаренные им минут пятнадцать, пока не услышали голоса. Они с трудом разжали объятия, вымученно завели разговор о местных достопримечательностях и двинулись навстречу. Однокурсники медленно появились у ворот, специально давая им время сделать вид, что ничего не произошло. Хотя их тайна не являлась таковой ни для кого из друзей, но ещё в Новый Год многие заметили молчаливую размолвку, и их оставили вдвоём почти намеренно. Все понимали, что они воспользуются возможностью побыть наедине.
В тот день больше ничего не произошло, случай не представился, а как хотелось ещё раз прижаться телами, пусть и укутанными непробиваемыми и ужасно тяжёлыми зимними доспехами. Как хотелось прикоснуться щеками, ощутить на лице его (её) руку, найти губами губы и замереть в сладком и бесконечно долгом поцелуе! Но пора было идти на вокзал, затем почти три часа трястись в холодной электричке, потом в метро. В общежитии после обычной вечерней суеты – ужин, его очередь мыть посуду, торопливый повтор «тысяч» перед английским – он сразу не решился вызвать её на разговор, чтобы, наконец, расставить все точки над «i». Но, даже вымучивая страницы осточертевшего до невозможности британского исследователя Африки, он думал только о ней, и картины жизни пигмеев совершенно не вырисовывались в его усталом сознании. В конце концов, пересилив себя, подошёл к двери в её комнату и тут увидел плавно выплывшую из-за поворота в ночном халатике другую обитательницу той же коллективной девичьей спальни. Сразу сделал вид, что лишь проходит мимо и получил в ответ на приветствие хитроватую ухмылку и пожелание спокойной ночи. Время за полночь, народ ложился спать. Завтра иностранный язык стоял первой парой у всего курса – его трудно было пропускать безнаказанно.
Тем не менее он твёрдо решил любой ценой перехватить её в университете и поставить вопрос ребром. Они встретились около гардероба после занятий. Отошли в сторонку – мирно беседующая пара в этом месте не привлекала лишнего внимания. Но он опять смалодушничал – не смог заставить себя прилюдно обнять и поцеловать её, это не стало бы из ряда вон выходящим явлением на факультете, тем более внизу, около входа, где не было аудиторий и студенты не валили толпами с лекций и семинаров. Вместо этого он стал мямлить о каких-то серьёзных отношениях, которые не должны обязательно вести к браку, другие, мол, смотри, почему-то могут так. Она слушала и не верила своим ушам – видимо, ей предлагают лечь в постель просто, чтобы попробовать физическую сторону отношений мужчины и женщины, вот это и есть любовь? Она уклончиво ответила, что всё может быть, но пока она не готова к радикальным решениям. Разошлись ни с чем. Он опять подумал, что его лишь водят за нос – девушке нужно иметь пристойного кавалера, так перед подругами есть чем похвастать, а она посчитала, что слишком рано теряет голову из-за него. Вдруг он совсем не такой, каким она его себе придумала.
После этого разговора он решил выдержать паузу и перестал ловить её повсюду, заговаривать с ней при первой же возможности. Она увидела в этом подтверждение своих опасений и тоже не делала первого шага навстречу. Лишь иногда ей хотелось подойти и спросить его в лоб: «Я для тебя что-то значу?». Но девичья гордость была выше, и они постепенно отдалялись друг от друга. Потом наступило лето, они разъехались по разным экспедициям, и их дорожки разошлись, казалось, окончательно. Три последующих года учёбы они просто здоровались, потом распределились в разные города.
Прошло почти двадцать лет, оба выслушали вальс Мендельсона в ЗАГСе, он женился на своей избраннице, она вышла замуж за своего, как тогда казалось, суженого. Обзавелись потомством, развелись, она осталась одна с подрастающими детьми, он женился ещё раз, сменил несколько точек на карте мира, пока не обосновался в городе, где они вместе учились. В это время бывшие однокурсники начинают ценить отношения со своими старыми университетскими друзьями и знакомыми.
Уже прошли две встречи выпускников – на десять и на пятнадцать лет после окончания. По разным причинам они там не увиделись. Но на последней он стал расспрашивать, что о ней известно. Оказалось, бывает в городе, но только осенью и зимой, летом у неё раскопки. Сам не зная зачем, он попросил дать ей свой телефон при случае. И осенью она позвонила, как всегда бывает в подобных ситуациях, совершенно неожиданно. Слегка растерявшись, он пригласил её к себе домой. Она не отказалась и приехала. «Боже мой, ведь совершенно не изменилась!» – подумал он. Действительно, всё то же детское слегка восторженное лицо, ни одной заметной морщинки, стройная фигура, несмотря на стучавшийся в двери сороковник и двойную беременность. Она тоже отметила для себя, что годы пощадили его, а обаятельная улыбка и в старости будет, наверное, не оставлять женщин равнодушными. Они мило поговорили, вспомнили прошлое, его жена накрыла стол, выпили по рюмочке-другой. Но ей надо было уезжать, и она стала собираться, но делала это как-то неловко, рассеянно, то портфель забудет, то шарф в него засунет вместо того, чтобы повязать на положенное место – она явно думала о другом. Он понял – надо поговорить, вышел проводить. Но разговор опять не клеился, и только тогда, когда поймали такси, и он дал таксисту деньги вперёд, не позволив ей возразить, только тогда, прощаясь, они слились в неожиданном долгом поцелуе. Лишь когда уставший ждать шофёр деликатно кашлянул, их губы разомкнулись, они посмотрели друг другу в глаза. Он почувствовал, что хочет совершить безумие, что не способен удержать себя и сейчас уедет с ней, как минимум, на ночь, а может быть и навсегда. Но она уже всё решила за них, точнее так решила её жизнь:
– Мне пора, я не могу пропустить поезд.
– Звони, – сказал он.
– Приезжай в Тверь, – ответила она.
Она не позвонила, он, конечно, не приехал.
Прошло ещё пятнадцать лет, однокурсники отмечали тридцатник. Кое-кого уже не стало. Пришедшим давали бейджики, на которых они писали свои имена и фамилии, потому что узнать многих было уже невозможно. На этот раз она смогла приехать, руководящая должность позволяла оставить экспедицию на пару дней. Он тоже пришёл, никогда не пропускал такие мероприятия. Он постарел и обзавёлся животиком, но выглядел ещё хорошо для своих лет, хотя мешки под глазами выдавали неумеренное пристрастие к спиртному – он больше времени проводил в обнимку не с женой, а с бутылкой виски.
Она по-прежнему была хороша, явная королева бала среди однокурсниц. Те ей откровенно завидовали и, не стесняясь, спрашивали, как удаётся добиться такого, какие кремы, какие спа, какой вид фитнес помог. Она улыбалась и говорила: «Никакой, только шесть месяцев в году на свежем воздухе, физический труд и деревенская пища!» Подруги огорчённо вздыхали: «Ну кто же может себе позволить такое!» Далеко не все замечали её слегка скрюченные, поражённые артритом пальцы.
В этот раз она специально остановилась не у друзей, сняла номер в гостинице. Когда удивлённая подруга спросила зачем, она ответила коротко: «Не знаю». Она действительно не понимала зачем, только какое-то внутреннее чувство ей подсказывало, что так будет лучше.
Однокурсники встречались в большом зале ресторана. Царила атмосфера семейного праздника – бывшие однокашники жали друг другу руки, обнимались, целовались. Она подошла к нему, после радостных восклицаний они тоже поцеловались – она без стеснения подвела свои губы к его губам, и он не стал сопротивляться такому откровенному предложению. Длившийся дольше положенного, но внешне совершенно естественный, поцелуй старых друзей, заставил затрепетать их сердца. Теперь они уже не разлучались во время всего празднования, и когда народ стал рассаживаться у длинного, накрытого белой скатертью стола с многочисленными закусками, они сели рядом. Она незаметно положила руку на его бедро. Он положил свою руку сверху. Она посмотрела ему в глаза, он не отвёл их. Всё время болтали, весёлые и довольные. Так они и сидели вместе, почти не обращая внимания на других. Лишь изредка покидали своё место для того, чтобы переброситься парой фраз со старыми приятелями и друзьями. Наконец, когда однокурсники начали расходиться, она взяла его за руку и сказала: