Девичник. Объект желаний
Шрифт:
— Хорошо. Все французское хорошо.
— Ты ведь любишь сладкое?
— Люблю, — равнодушно отозвалась я.
— Там отличный выбор пирожных.
Это был первый раз, когда я попала в кафе, которое впоследствии сделала местом всех своих деловых встреч. Встреч, которые могли проходить в непринужденной, свободной атмосфере уютного кафе, находящегося в центре города. Но в этот раз, когда я впервые открывала массивные двери кафе, на душе моей было тяжело. За те несколько минут дороги, которые мы провели в абсолютном молчании, я поняла, что у нас с Шурой нет ничего общего. Мы можем общаться только на языке свободного, ни к чему не обязывающего секса. Мы можем дарить друг другу наслаждение, экспериментируя, искушая, полностью отдавая свое тело во власть страсти. А потом — пустота. И эта пустота сейчас заполняется шумом улицы.
Поскольку я была в «Париже» впервые, я попросила Шуру сделать заказ. Воздушное розового цвета пирожное с прослойками крема почему-то не вызвало у меня аппетита. Я была удручена. Кажется, Шура уверенно занимал место в моем недалеком прошлом. Он-то наверняка думал, что он — мое настоящее и, быть может, будущее. Сердцу не прикажешь. Телу — тем более. Я говорю о своем теле. Ему нужно точно знать, что оно в руках желанных.
Я почувствовала, как змеиный клубок, который все эти дни, включая мой день рождения, сдавливал мою шею, ослабил свои объятия. На Шуру было жалко смотреть, в то время как я вздохнула с облегчением. Однако как устроен мир… Лучше бы мы никогда не встречались. С другой стороны, что было бы, если бы Шурки не было в моей жизни? Я запуталась. Зачем происходят вещи, заранее обреченные на путешествие в тупик?
— Шура, нам нужно поговорить, — сказала я, заставив себя сделать глоток горячего чая.
— Хорошо, обязательно поговорим. Приедем ко мне и поговорим, — Шура лукаво улыбнулся, но я покачала головой. Его обаяние больше не действовало на меня парализующе. Каким-то образом я смогла вырваться из-под его власти.
— Нет, мы не поедем к тебе, — мягко произнесла я и, подперев голову руками, наблюдала, как он ест маленькие эклеры с клубничным и банановым кремом. Я не любила заварное тесто. Поэтому мне было трудно понять наслаждение, которое он получал от поглощения этих крохотных залитых шоколадной глазурью шариков. — Мне кажется, нам вообще больше не нужно встречаться.
— Вот это ты здорово сказала насчет «кажется», — вытирая губы салфеткой, заметил Шура. Он выглядел спокойным, гораздо более уверенным в себе, чем несколько минут назад. Видимо, он решил, что наша поездка в кафе — первый шаг к тому, что обычно стоит в нашей программе на первом месте.
— Я серьезно.
— Разве заметно, что я шучу? — Залпом выпив чай, он довольно откинулся на высокую спинку стула. — Взрослая, серьезная девушка высказывает свою мысль. — Она тебе не нравится — это другой вопрос.
— Что с тобой, милая? Тебе больше не хочется острых ощущений? Я перестал интересовать тебя как мужчина?
— Не так.
— Тогда расшифровывай и поскорее. Я не могу так долго разгадывать ребусы.
— Секс — это прекрасно, — начала я.
— Отличная мысль, а главное — свежая.
— Все дело в том, что мне этого мало, — с вызовом ответила я, не обращая внимания на издевательский тон Шурика.
— Сколько раз за ночь я должен тебя поиметь? Назови число, я прикину, в моих ли это возможностях, — улыбнулся Шура. Но мое каменное выражение лица заставило его быстро ретироваться. — Неудачная шутка. Забудь. Так что у нас не так?
— Мне нужны более глубокие отношения.
— Более длинный член, ты имеешь в виду?
— Все можно довести до абсурда. Ты в этом мастер-фломастер. — Я похлопала в ладоши. — Браво!
— Я ведь всегда говорил, что я такой, какой я есть.
— Да, да, я знаю, — нетерпеливо перебила его я. — Тебе тридцать шесть лет. Ты не создан для семьи, тебе не нужна вся эта байда с обязанностями, продолжением рода, заботой. Все сводится к животному совокуплению, удовольствиям — это твое кредо.
— Грубовато, примитивно, но по сути верно. Тебя это устраивало. Что же случилось?
— Случилось то, что два дня назад мне исполнилось двадцать.
— Поздравляю, я не знал. За мной подарок.
— И еще я поняла, что хочу перестать быть похотливой сучкой в твоих опытных руках, — оставляя без внимания его слова, твердо сказала я.
— Тебя не устраивает моя кандидатура на роль любовника?
— Не устраивает.
— Тебе нужны другие руки?
— Да! — остервенело закричала я.
— Тогда ты действительно сучка. Тебе надоел один кобель, пойдешь на поиск другого. Я бы понял, если бы ты сейчас сказала, что полюбила и не хочешь разрываться между двух огней: желанием и нравственностью. Хотя о какой нравственности можно говорить с тобой? А у тебя другой расклад, — осклабился Шура.
— Ты меня обидеть побольнее хочешь только потому, что влюбился, как пацан, а признаться даже самому себе страшно, — медленно выговаривая каждое слово, произнесла я.
— Не льсти себе.
— Ты меня открыл, ты показал мне другой мир. Ты приоткрыл завесу, а переступить порог не даешь. Держишь меня, а я хочу идти дальше.
— Как мы умеем говорить, — Шурик презрительно поджал губы. — Какие сравнения, какие ассоциации!
— Ладно. Все это достаточно затянулось. Продолжать нет смысла, — поднявшись из-за стола, я решила поскорее покончить со всем этим. — Адью, мой генерал.
Стоило мне спуститься по витой лестнице и через несколько мгновений оказаться на улице, у входа в кафе, как чья-то рука крепко сжала мое запястье. Это мы уже однажды проходили. Повернувшись, я увидела напряженное лицо Шуры.
— Поедем ко мне, — глухо сказал он.
— Нет.
— Я не смогу умолять тебя, — обреченно произнес он.
— Вот и правильно. Не стоит. Я благодарна тебе, Шура. Давай поставим точку. Нам было хорошо вместе, зачем же все портить?
— Ну, не сегодня, пожалуйста.
— Ты что, Саш? — Впервые я обратилась к нему так. Его имя давало такой простор для обращения, но мне всегда нравилось это домашнее Шура, Шурка. Но сегодня ситуация изменилась. Я уже считала себя не вправе фамильярничать.