Девичья Башня
Шрифт:
– И то, и другое. Я еду в Париж, но, узнав, что вы здесь живете, нарочно сделал крюк.
– Благодарю, мне приятно это слышать. Ешьте, пейте. А ты, – обратился к слуге Раймонд, – следи за тем, чтобы у сеньора кубок был всегда полон.
Слуга бросился выполнять приказание.
– А в каком полку вы служили? – спросил Раймонд.
– Простите мне мое любопытство, – сказал гость, – а что вы пьете? Ведь это не вино.
– Это сицилийская водка, – ответил Раймонд. – Да люди нашего положения ее не пьют. Но мне пришлось выпить
Знающим человеком была Лада, но Раймонд не мог сказать об этом, чтобы не создавать превратного мнения о своей жене.
– Я не думаю, что гастрономические пристрастия имеют отношение к положению человека в обществе, – вежливо ответил Жильбер.
– Готовы ли вы подтвердить свои слова делом? – шутливо спросил Раймонд.
– По вашим же словам, знающие люди не советуют смешивать напитки, – замялся шевалье.
– Дело в том, что в их советах есть один нюанс. Смешивать можно, но с одним условием, каждый следующий напиток должен быть большей крепости, нежели предыдущий.
– Это существенное замечание.
– Так, может быть, выпьете водки? – предложил Раймонд.
– Благодарю вас, – отказался шевалье, – может быть позже. Я отлучусь ненадолго.
– Конечно, проводите господина Жильбера.
Шевалье вышел из зала в сопровождении слуги.
Раймонд взглянул на оставшегося лакея и приказал:
– Плесни ему в вино немного водки, может это развяжет ему язык.
Когда шевалье вернулся, Раймонд предложил тост за здоровье императора и предупредил, что за здоровье императора полагается осушить кубок до дна.
Раймонд выждал некоторое время и задал вопрос:
– Так в каком же полку вы служили, вы не ответили?
– Я не ответил, – несколько развязно подтвердил Жильбер, и Раймонд заметил, что гость захмелел.
– У вас доброе вино, господин Раймонд, – сказал Жильбер, – или я уже выпил изрядно. Во всяком случае, пить водку, нет никакой надобности. Что же касается места моей службы, то это был полк господина Танкреда. Но это все в прошлом. Лучше расскажите о себе, о своем творчестве. После того памятного приема у наместника в Иерусалиме только и разговоров было как о ваших песнях. Многие интересовались вами, но вы вдруг исчезли. Как сквозь землю провалились. Куда вы уехали?
– Что именно вас интересует, – спросил прямо Раймонд, – мое творчество или мое исчезновение из Иерусалима?
– Полно, барон, не таитесь, – вкрадчиво сказал шевалье, – всем известно, что вы провели как мальчишку самого Великого магистра иоаннитов. И похитили у него прекрасную пленницу. Не она ли имеет честь быть вашей женой?
– Если это действительно известно всем в Иерусалиме, то мне жаль гроссмейстера, – ответил барон. – В глазах иерусалимской знати он должен, в таком случае, выглядеть посмешищем. Если же это известно только вам, то, наверное, нам с вами есть,
– Вы проницательны, сударь, отдаю должное вашему уму, – заметил Жильбер. – Должен сказать, что вы здорово насолили гроссмейстеру. Вы похитили его пленницу, вы убили его офицера.
– Прошу прощения, – прервал его Раймонд, – я никого не похищал, это важно. У меня был приказ императора на поимку этой дамы. Что же касается командора, то он убит на дуэли. Он вызвал меня при свидетелях и при них же был убит. Магистру не в чем меня упрекнуть. Но вы, сударь, будучи офицером полка господина Танкреда, какое отношение имеете к госпитальерам?
– Самое прямое, – без обиняков на этот раз сказал Жильбер. – Я имею честь принадлежать к воинству.
– В любом случае, я вам все объяснил.
– Прошу меня простить, но это не так.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вместе с прекрасной пленницей из башни гроссмейстера исчезла одна очень важная вещь. То реликвия. И она имеет значение не только для фра Герэна, но и для всего христианства.
– О чем вы?
– Чаша Грааля. Она хранилась в башне Великого магистра.
– Этот бред мог родиться только в воспаленном воображении вашего магистра.
– Сударь, я прошу вас более почтительно отзываться о гроссмейстере.
– А разве я его оскорбил?
– Ну, как же, говоря о воспаленном воображении…
– Я не думаю, что это является оскорблением, – перебил его Раймонд, – однако, вы пользуетесь моим гостеприимством, и я не думаю, что вы вправе делать мне замечания.
– Простите, это не было замечанием, это была просьба, возможно, высказанная не вполне учтиво. Наверное, у меня тоже воспалилось воображение, – миролюбиво сказал шевалье.
– От вина – это бывает.
– Итак, возвращаясь к чаше Грааля, – продолжал Жильбер. – Гроссмейстер предлагает вам вернуть ее, и взамен он обещает забыть о своих претензиях к вам.
– Я могу лишь повторить то, что сказал – у нас нет никакой чаши Грааля. И никогда не было. Что же касается претензий магистра – мне это безразлично. Передайте ему, что я нахожусь под покровительством императора Фридриха.
– Но, вы не всегда будете находиться под покровительством императора, подумайте об этом. Короли приходят и уходят, а орден госпитальеров остается. И быть его врагом довольно опасно.
– Кажется, вы мне угрожаете?
– Ну, что вы, дружеское предупреждение. Итак, вы отказываетесь отдать чашу?
– У меня много разной посуды дома, – заметил Раймонд, – выберите любую и отдайте вашему магистру.
Шевалье Жильбер криво улыбнулся и встал:
– Благодарю вас за ужин и беседу. Я вынужден покинуть вас.
– Ночь на дворе. Куда же вы поедете в такой темноте?
– Не беспокойтесь. Мне не привыкать.
– Но вы собирались ночевать. Отчего так поспешно переменили решение? Я буду беспокоиться за вас, если отпущу в столь поздний час.