Девочка для шпиона
Шрифт:
Затем позвонил Осинцев. Он был взбешен и, не здороваясь, начал орать в трубку:
— Ты поступил как подлец, Турецкий!..
— Когда это мы с вами побратались, милый друг? — удивляясь нежданной грубости, спросил я.
— Да будь у меня в руках не трубка, а твоя глотка, я бы!..
— Остынь, — посоветовал я ему и положил трубку.
Через минуту телефон снова затрезвонил. Сначала я не хотел к нему притрагиваться, но подумал, что, может, звонит Костя, или Грязнов, или Шелковников. С острым чувством, что делаю
— На хрена вы сказали шефу про ангелов?!.. Он уничтожает проект, а я угробил на него год жизни!
— Если бы ты не строил из себя Джеймса Бонда и Штирлица одновременно, а поделился бы с нами не такой уж и секретной информацией, ничего бы не было, — сказал я ему.
— Он смешивал меня с дерьмом полтора часа, потом назвал идиотом и выгнал!..
— Значит, ценит, — утешал я его. — Не ценил бы, молча подписал бы приказ об увольнении, и все.
— А-а, пошел ты!..
— Ну хорошо, я признаю, что виноват, подставил тебя, у меня выхода другого не было.
— «Не было»! — передразнил меня Осинцев, что, наверное, свидетельствовало о постепенном, но неуклонном остывании его гнева.
Так и оказалось.
— Послушай, Турецкий, я ведь хотел тебя не только облаять, но и поздравить…
— С чем это?
— С тем, что ты сделал почти невозможное: завалил Крота!
— Кого?
— Крот, боец спецподразделения «Ангелы ада», первого отделения. Фамилия Каратаев, имя — Дмитрий. Был послан со Скворцовым в Грозный. Это он караулил тебя вчера…
Не договорив, Осинцев резко бросил трубку. Наверное, кто-то вошел к нему в кабинет. А может, кто-либо уже сидел на его телефоне, прослушивал, и теперь боевые товарищи выкручивают полковнику руки, называя отщепенцем и предателем. Жалко, если так!
Ко мне в кабинет заглядывает Меркулов и кивает: мол, на выход, пора ехать.
Езды немного, но по дороге я пересказываю Косте только что состоявшийся разговор с полковником Осинцевым и вслух начинаю рассуждать:
— Почему он хотел меня убить? Может, они думают, что я как-то причастен к безвременной кончине их командира? Так нет же, если логически подумать…
— Кто тебе сказал, что спецназовец должен логически думать? — спросил Костя. — Он должен четко и грамотно, используя полученные навыки и запас практических знаний, выполнить поставленную задачу!
— Ты считаешь, что эмоциям здесь не место?
— Да. Если бы они любили своего командира, полковника Скворцова, они бы сначала во что бы то ни стало выполнили задание, на которое он их повел, а потом бы уже сводили счеты с кем угодно.
— А они не выполнили задание?
Костя покачал головой.
Давно я не был в этом огромном, помпезном здании. И многое изменилось здесь с тех пор, когда сняли с постамента Феликса Дзержинского в длинной, как ряса, зеленоватой от времени бронзовой шинели.
Конечно, имели место и бюро пропусков, и бдительные глаза охраны, пытавшейся углядеть у нас под одеждой взрывное устройство. И в то же время в самом воздухе мрачных коридоров чувствовался слегка анархический воздух с площади.
Заместитель начальника Службы внешней разведки Евгений Пермитин принял нас в безликой большой комнате со скромной дешевой мебелью. Наверное, прежде в таких комнатках контрразведчики и борцы с идеологической заразой встречались со своими агентами. А скорей всего здесь вежливо выпроваживали родственников тех, кто уже находился в подвалах Лубянки.
Пермитин, очень морщинистый лицом, сухощавый и подвижный телом, чем-то похожий на нефтяного магната из американского штата Техас, проявил минимум гостеприимства, предложил сесть и спросил, плохо скрывая раздражение:
— Вообще-то с этого надо было начинать, господин Меркулов! С вашего визита. А то прислали какого-то пьяницу с ордером!.. Так какие у вас претензии к Андриевскому?
— Майор Грязнов не пьяница! — возразил я, потому что Костя на секунду замешкался с ответом. — Как оперативный работник он, скорее всего, и вашим специалистам не уступит!..
— У нас разная специфика, молодой человек! К тому же я жду ответа не от вас, а от Меркулова.
— Майору Грязнову дал санкцию я, — сказал Костя. — Хотя это не входит в мои прямые обязанности…
— Я знаю, — перебил нетерпеливо Пермитин. — Есть начальник отдела Шелковников.
— Да, — кивнул Костя. — Но вашего ведомства он по коммунистической привычке боится больше, чем генерального прокурора!..
Тень улыбки скользнула по тонким и, казалось, пересохшим губам Пермитина. Однако Меркулов не дал ему как следует насладиться сим маленьким триумфом.
— Но я, как вы знаете, не испытываю комплексов. И если следователь приносит мне достаточно веские основания для задержания подозреваемого, я, как заместитель прокурора России, отвечающий за следственную власть, дам санкцию. И виза Шелковникова в этих случаях не нужна.
— Значит, вы санкционировали арест Андриевского?
— Да.
— И что же ему инкриминируется?
— Убийство девушки, труженицы массажного кабинета.
Тут наконец презрительная надменность Пермитина сменилась живым чувством — не страхом, не гневом, а безмерным удивлением.
— Да не может этого быть?! Зачем она ему? Она же нормальная современная поблядушка, ничего, кроме мелких подарков, от него не требовала!
Теперь пришел черед удивляться Косте: