Девочка и пёс
Шрифт:
Тревога, спешка, беспокойство, предельное бодрствование. Ташунг сосредоточил внимание на ускользающем сознании. 7024 – ре быстро определял параметры неизвестного субъекта. Мужчина, молод, испуган, трезв. Множество сомнений, неуверенность. Нечеткие образы какой-то властной персоны, и вот, да-да, никаких сомнений, маленькой девочки с большими синими глазами и с коротко остриженными черными волосами. Ташунг впился в чужое сознание, но расстояние было слишком велико. Субъект удалялся. Требовалась немедленная идентификация, 7024 – ре напрягся до предела.
20.
Молодой секретарь королевского судьи города Туила озадаченно остановился посреди темной улицы. Ему показалось что кто-то кричит. Он посмотрел по сторонам, но вокруг было тихо и пустынно. Вдруг у него возникла мысль о своем имени. Касаш, подумал он, имя как имя, причем тут это? И он снова быстро зашагал, желая как можно скорее попасть к себе домой.
21.
Суора открыла глаза. Появилась ниточка. Молодой секретарь суда по имени Касаш. Он должен все знать.
Сзади раздался звук шагов. Молодая женщина резко обернулась. Из здания тюрьмы вышел огромный черный пес. Он подошел к ограде и посмотрел на Суору. Их
Ташунг напрягся, но впрочем тут же успокоился. Вне всяких сомнений пес не обладал чудесными способностями своей хозяйки, а потому видел перед собой обычную человеческую женщину.
Суора отвернулась от пса и быстро зашагала прочь.
Кит вышел на дорогу и принялся тщательно исследовать ее. При этом он все время пытался связаться с хозяйкой по радио, но тщетно. Он, как и Суора, довольно быстро обнаружил следы тяжелой кареты и множественные следы от подков. Экипаж укатил на восток.
Кит пошел по следам. Дальше грунт стал более твердом и следы практически стали не различимы, но свернуть было некуда. Через триста метров грунтовая дорога уперлась в каменный тротуар и куда повернул экипаж осталось тайной.
Экипаж мог уехать куда угодно. Да ведь еще и не факт, что Элен в этом экипаже. Карета могла перевезти ее в другой дом и отправится дальше. А может ее вообще кто-нибудь унес на руках. Так или иначе девочка пропала. Металлический пес в тяжелых раздумьях вернулся к зданию тюрьмы.
Кит подумал о молодой женщине, которую он встретил некоторое время назад. На всякий случай он сохранил ее изображение в памяти. Кто она? Что здесь делала? Видела ли она что-нибудь? Но вряд ли кто-то будет иметь большое желание общаться с каким-то механическим чудовищем. Сие нелестное прозвище напомнило Киту о Талгаро. Мне нужна помощь, подумал он. И еще он вспомнил о девушке, которую должны были повесить на рассвете. А ей нужна моя помощь.
Когда он пробил себе проход из подвала и оказался в камере, он выбил дверь-решетку и вышел в коридор. На несколько секунд он задержался у камеры кирмианки, внимательно поглядел на измученную девушку, а затем устремился вперед, торопясь к своей хозяйке. Защита Элен была самой приоритетной задачей. Эта девочка была смыслом его существования. Но теперь все было не так просто. Необходимо было смириться с тем, что на некоторое время они разлучены. В ситуациях, не связанных непосредственно с опекой девочки, в своих поступках он в большинстве случаев, но не всегда, руководствовался принципом «А как бы поступила на моем месте хозяйка». Насчет этой необязательной, но рекомендуемой директивы он много спорил со своим создателем – Родериком Атинховским. Как бы Кит не любил свою хозяйку, всё же она отнюдь не была идеалом логичного, взвешенного мышления, в конце концов она просто ребенок. И робот доказывал старому инженеру, что эта директива лишняя и даже возможно вредная. Но мистер Атинховский настоял на её включении, "так ты будешь лучше понимать эту егозу", с улыбкой сказал он.
Элен конечно бы помогла девушке. Кит повернулся к черному входу тюрьмы. В этот момент оттуда появился Талгаро.
22.
Экипаж мягко покачивался на рессорах.
Элен сидела на упругих кожаных сиденьях и смотрела на рисунки на темных шторках, закрывавшие окна и дверцы кареты. Две масляных лампы были намертво закреплены в специальных держателях и пламя в них нервно металось в такт движения экипажа.
Снаружи стояла глухая ночь.
Веревки и мешок с девочки были сняты. Также Мастон Лург забрал у нее рюкзак, очки, снял с руки юнипад и вытащил все содержимое карманов. Все это он засунул в мешок и спрятал в ящик под своим сиденьем. И запер на ключ. После чего нацепил на нос маленькие очки и углубился в чтение толстенького томика, отделанного темно-красным бархатом.
Поездка продолжалась уже больше двух часов, но ни жестокий судья, ни странная маленькая девочка до сих пор не произнесли ни слова.
Элен было страшно.
Впервые в жизни она столкнулась со столь откровенно враждебным окружением. И рядом не было никого из близких ей людей. Ни папы, ни дедушки, ни лучшего друга их семьи Александры Уэйлер, ни мудрого, добродушного, ироничного соседа мистера Коана Таругу, ни даже Кита. То есть, конечно, отец часто оставлял ее одну в их уютном двухэтажном домике на улице Эвергрин, но с ней всегда был Кит или она могла ночевать в доме своей лучшей подруги Эльвиры Мейнос, для родителей которой она была чуть ли не второй дочерью или могла в любой момент пойти к мистеру Таругу, живущему по соседству в очень просторном и по большей части пустом доме. Мистер Таругу, высокий, худой, седовласый, пожилой человек с гладким, желтовато-коричневым, абсолютно безвозрастным, круглым, приветливым лицом с черными, очень узкими, смешливыми глазами являлся своеобразной достопримечательностью улицы Эвергрин. Про него рассказывали немало удивительных историй, но Элен более всего в нём поражала его невероятно ровная, однотонная, почти прозрачная аура. Ни у кого другого она такой пока еще не видела и не совсем понимала что это значит. Коан Таругу почти не использовал современные технологии и очень редко посещал торговые центры. Из всех живущих на улице Эвергрин он владел самым обширным земельным участком, на котором он развел много веселых цветников и обильных огородов. Также на его территории имелась симпатичная роща и даже небольшое озеро. Про мистера Таругу говорили, что он баснословно богат и что он бывший, немыслимо жестокий и хитрый преступник. По слухам он был и безжалостным наемным убийцей, и хищным кровожадным пиратом, и беспринципным владельцем сети борделей на Вольных планетах, и создателем жуткой наркоимперии и даже одним из боссов ужасающих Триад. Он обманул, переиграл, купил или заключил сделку со всеми органами правосудия, долгие альфа-годы охотившимися на него, и теперь спокойно проводит свой остаток вечности в маленьком тихом уютном личном раю на Небесной Жемчужине. Говорили что он питается только травой и живыми насекомыми, что он владеет смертельным боевым искусством и может убить одним легким прикосновением, что он умеет летать, что в него встроен "биохром" – сказочно дорогая система позволяющая управлять собственным генами на лету и он способен обращаться в разных животных, что он амфибия и частенько спит под водой своего озера, что он умеет читать мысли, что он многие ночи проводит на вершинах деревьев, откуда с презрением и насмешкой наблюдает за другими людьми.
Когда же папы не было особенно долго, к ней мог приехать пожить дедушка, Родерик Атинховский, инженер и изобретатель из легендарной «StarIntel» или могла заглянуть мисс Уэйлер, в который раз наталкивая Элен, скромно полагавшую что уж о взаимоотношениях мужчин и женщин она знает практически всё, на размышления о том почему папа никак не женится на тёте Саше. Они бы были такой прекрасной парой, полагала хозяйка Кита. Но даже если она и оставалась дома совсем одна, только со своим металлическим псом, все равно на Макоре, на улице Эвергрин не было ничего что могло бы представлять для нее опасность. По крайней мере так полагала сама Элен и потому никогда не испытывала страха.
А теперь на чужой планете, во власти чужого человека, без верного Кита самый настоящий, столь непривычный для неё, страх буквально скручивал ей внутренности.
Ей было страшно, страшно и стыдно. Она совершила глупость. Угнала полицейский корабль и отправилась вдвоём с Китом спасать папу на совершенно неизвестную планету. А вот теперь уже надо спасать её саму. В сообщении, которое отец сумел передать ей, помимо своего местонахождения он сообщал о том что она не должна обращаться за помощью в Космопол, ибо один из близких друзей лейтенанта Акари не тот за кого себя выдает. Кроме того, отец сказал, что самой Элен также грозит опасность и ей нужно как можно скорее покинуть их дом на Макоре, перебраться хотя бы к мистеру Таругу или в дом Эльвиры Мейнос. Валентин Акари попросил её незамедлительно связаться с дедушкой или мисс Уэйлер, передать им содержание сообщения и оставаться с кем-то из них, пока отец не вернется к ней. Но по стечению обстоятельств Элен не могла этого сделать, они оба были вне досягаемости на неопределенный срок. Дедушка испытывал какой-то аппарат на далекой планете с ужасными условиями и с ним не было дальней гиперсвязи, а мисс Уэйлер, лейтенант какого-то отдела Службы внешней разведки была в командировке вообще неизвестно где. И кончилось это тем, что Элен, внезапно вдохновленная и окрыленная идеей спасти папу самолично, оставила дедушке и Александре Уэйлер зашифрованные послания и вместе с Китом, не взирая на все его протесты и ворчания, отправилась выручать отца на Каунаму.
А теперь она, полная стыда и раскаянья, готова признать, что Кит был прав, прав во всём.
Девочка перестала рассматривать шторки и покосилась на королевского судью.
В первые минуты после того как с неё сняли мешок, Элен, сгорая от гнева и досады, пообещала себе не говорить ни слова своим похитителям, погрузиться в гордое молчание и полностью игнорировать любые попытки контакта с ней. Однако теперь, когда она поостыла и пришла в себя, девочка понимала что такое поведение неразумно и до добра не доведёт. Конечно же в диалог вступить придется, следует как можно скорее выяснить зачем ее похитили. И к тому же, так или иначе, сейчас она полностью во власти судьи, и если он захочет чтобы она говорила, то уж наверняка найдет способ заставить ее. Но Элен никак не могла собраться с мыслями, ей мешали страх и злость. Она злилась на себя, на судью и боялась того что он для нее приготовил. Она пыталась взять себя в руки и спокойно обдумать возможные мотивы похитителей. Но у неё это плохо получалось. Она весьма смутно представляла реалии этого мира, зациклившись на том что это какое-то отсталое дотехнологичное общество, несомненно погрязшее в первозданном невежестве, в куче суеверий, примитивных идей, религий (достаточно вспомнить отца Буртуса) и прочих "исчадиях разума", а возможно и настоящей дикости. И такое представление о Каунаме то и дело наталкивало её на пугающую мысль, что её похитили для чего-нибудь мерзкого и низменного, о чем она смотрела в детективных сериалах, совершенно не предназначенных для маленьких детей. Где-то в самых глубинах её испуганной, сжавшейся как крохотная мышка, души беспокойно ворочались неудобные мысли о взрослых мужчинах, использующих мальчиков и девочек для удовлетворения своих ненормальных, грязных желаний. Это было настолько отвратительно, гадко и парализующе страшно, что Элен запрещала себе думать об этом и изо всех сил торопливо старалась убедить себя, что человек сидящий перед ней совсем не такой. Она исподтишка разглядывала лицо и ауру судьи и вроде бы не находила в них ничего такого противоестественного и больного. Но испуганный голос в её голове тут же услужливо подсказывал ей: "А что если её везут к такому больному мужчине?" Что если алчный судья задумал её продать такому ненормальному человеку? Как рабыню. И в памяти всплывала серия где благородный и отважный Джулиан Брэд внедряется в банду работорговцев с Кашуты, особенно та сцена где он ходит по невольничьему рынку мимо голых взрослых и детей, стоявших на коленях с опущенными глазами и покорно ожидающих своей участи. И снова Элен старалась мыслить логично, как её учили отец и Кит. Совершенно очевидно, что судья заинтересовался её способностью видеть правду и ложь. И теперь он желает использовать эту её способность в каких-то своих интересах. Вне всяких сомнений дело именно в этом. Но сомнения оставались.