Девочка по имени Зачем

Юнина Наталья

— Пап, ну может я дома останусь. Не хочу в художку.

— Не обсуждается. Там ты хотя бы под присмотром. В три закончишь и сразу домой. Как придешь, позвони.

— Ладно. А к тете Марине точно нельзя?

— Нет. Там карантин.

Рабочие будни пролетели незаметно. Отсутствие няни частично скомпенсировала занятость Маши, а потом уже и Марина подключилась. Казалось, жизнь налаживается: Маша относительно пристроена, начальство не докучает, впереди выходные.

— Сереж, ну что ты думаешь по этому парню? — отрывает меня от мыслей голос надоедливой коллеги Насти. А что я думаю?

Лишь то, что никогда нельзя трахаться с тем, с кем приходиться работать бок о бок. Несколько минут сомнительного удовольствия, а теперь ходи и консультируй ее больных. Так ладно, было бы кого консультировать. Поди из кожи вон лезла, чтоб хоть кого-нибудь найти. Как же, пятница, конец рабочей смены, нужно и о себе напомнить. И непременно необходимо стоять надо мной, слегка тереться об меня бедром и поглаживать плечо.

— Все нормально с твоим парнем. Никакого хирургического вмешательства там не требуется. И ты, как опытный терапевт, могла бы это и так понять. Насть, у нас был с тобой просто секс. Ты же взрослая женщина, все понимаешь, не стоит делать таких явных намеков. Что было, то было. Мне не нужно продолжение. Запись я свою оставлю, а ты, будь добра, вызывай в следующий раз по делу, — Настя отстраняется, чувствую ее тяжелый взгляд спиной.

— Как скажешь, Сережа, только знаешь…

— Анастасия Николаевна, вы меня звали? — прерывает, наверняка, трогательную речь пациентка Насти. Пусть малодушно с моей стороны, но спасибо ей за это.

— Ну, хоть ума хватило переодеться. А ты вообще в курсе, что нарушаешь больничный режим?! Тебе сколько раз надо сказать, чтобы ты уяснила, что надо лежать в палате??? Тебя только перевели из ОРИТ, неужели это так сложно понять? — проорала Настя, выплеснув весь гнев на первую попавшуюся мишень.

Пишу свое заключение, а сам мимолетно вслушиваюсь в разговор. Настя как истинная стерва отчитывает, а девчонка гнет свою линию, и ведь права же. Эти душевые давно пора снести к чертовой бабушке.

Девчонка прокричала пламенную речь на одном дыхании и выбежала из ординаторской. Да уж, как тесен мир. Нет, я, конечно, знал, что подопечную Марины увезли в наши края, но одно дело знать, другое наблюдать воочию.

— Что, Насть, тяжелый случай?

— И не говори. У нее серьезно все, и до выздоровления еще не скоро, а так и норовит куда-нибудь сбежать, хоть привязывай к кровати, ей Богу. Жалко же, молоденькая еще. Ну как ее угомонить?

— Не боись. Останется твоя пациентка на месте. Все. Заключение я написал, по пустякам больше не вызывай. Не злись и не обижайся. Ну, если хочешь, могу принести свое фото и покидаешь в него дротики, лады?

— У меня есть твое фото, между прочим.

— Боги, как все запущено. Ладно, пока, Насть.

Выхожу из ординаторской и направлюсь в сторону сестринского поста.

— Здравствуйте. Тут девушка с длинными волосами только что проходила. В какой она палате?

— В четырнадцатой.

— Спасибо, — на ходу набираю номер Марины.

— Привет, Мариша. Ты со своей деточкой давно разговаривала?

— Привет. Ты о Ксюше что ли? Утром говорили, а что?

— Да ничего. Уйти твоя девочка хочет, не нравится ей здесь, от слова совсем.

— Я

ее когда-нибудь прибью. Сережа, задержи ее, пожалуйста, — захожу в палату, взгляд устремляется в сторону девчонки.

— Хорошо, Марин. Прямо сейчас приезжай. За детьми нужен глаз да глаз.

Сбрасываю звонок и смотрю в упор на любительницу зайчиков, а судя по майке с Микки Маусом на любительницу всей живности. Смотреть на нее, по меньшей мере, приятно. Весь ее внешний вид вызывает во мне эстетическое удовольствие: шикарные длинные волосы каштанового оттенка, молочно-белая кожа, и этот чертовски привлекательный слегка вздернутый носик. Красивая. И придраться не к чему, разве что к гематоме на пол-лица вместе с заживающей царапиной. Это что, я ее так приложил? Нет, я бил справа, и эта царапина явно след от кольца, которого я отродясь не носил.

— Здравствуй, зайчуша. Снимай трусы.

— Чего?!

— Трусы говорю снимай, буду оприходовать твою задницу, — тяну руку к резинке штанов, девчонка пятится назад и падает на кровать.

— Вы что больной?

— С утра был здоров. А вот ты жаловалась на шишки на попе, вот и показывай свой шишкин зад.

— Мои шишки спокойно проживут без вас. И вообще, кто вы такой, чтобы трогать меня, еще и Марине ябедничаете?

— Я хирург, — присаживаюсь на кровать поближе к девчонке. — Понимаешь ли, шишки на попе иногда могут нагнаиваться, а закончиться может тем, что твою прекрасную задницу вскроют, а в итоге останется шрам. А шрамы девушек не украшают, даже на попе. Запомнила?

— Запомнила. И про «пьем и писаем, снова пьем и снова писаем» и про шишкин зад. Вы очень убедительны, Сергей, — специально выделяет мое имя.

— Смотри, какая умница, и имя мое знаешь. А скажи-ка мне зайчик, откуда у тебя такой синяк на лице? Только не говори, что это я.

— Ксюша, а не зайчик. И моя щека, ровно, как и мой шишкин лес, ой простите зад, вас не касаются.

— Да, Ксюша тебе подходит. Ксюш, Ксюш, Ксюша, трусики с зайчушей, — девчонка в ту же секунду соскакивает с кровати.

— Знаете что, встаньте с моей кровати, у вас… штаны грязные!

— Неужели ничего другого не смогла придумать, зайчик?

— Хватит меня так называть. Это, по меньшей мере, бестактно. Можете идти со спокойной душой, мои шишки рассосутся. И я никуда не уйду, вы же за этим здесь?

— Будем считать, что да. Так где личико разукрасила?

— Об дверь ударилась. Вам, кажется, пора идти. Тут и так кислорода мало, а с вами и того меньше.

— Какой к черту кислород, детка, тут одни газы. Стоит только зажечь спичку, и мы взлетим прямиком на верхний этаж.

— Вот и отлично, зажигайте огонек, а я как раз отсюда топ-топ, — поднимает руку и демонстрирует пальчиками шаги.

— Слушай, а ты мне нравишься.

— Очень за вас рада. Может, все-таки слезете с кровати? — Ксения скрещивает руки, плотно обхватывая предплечья, так, что белеют костяшки пальцев. Поднимаюсь с кровати и встаю прямо напротив нее, сокращая расстояние между нами. Она едва достает мне до плеч. Не поднимает глаз, стоит и злится, кажется, еще чуть-чуть и убежит. Несколько секунд, она поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза.