Девочка, рисующая смерть
Шрифт:
– Что беспокоит?
– Голова кружится и сердце…
Разговор шел на иврите. Врач приложил палец к губам, скрытым защитной маской. Пока в манжету нагнетался сжатый воздух, доктор достал компактный прибор для снятия кардиограммы. Движения его было плавные и неспешные. Оценив цифры артериального давления, доктор преобразился. Он вторично посмотрел на пациента с тем специфическим вниманием, которым обладают врачи и полицейские.
– Что-нибудь принимали сегодня? Или вчера?
Толстый палец, поросший короткими черными волосками, указывал на кушетку. Доктор
– В каком смысле? – Михаил снял фирменную рубашку защитного цвета хаки. В кабинете работал кондиционер, его затрясло от лютой дрожи.
– Я имел в виду наркотики… – Врач прижимал присоски к голой груди молодого человека.
– Ни разу в жизни не пробовал!
– Тихо!
Вновь последовал властный жест, призывающий к молчанию. Прибор дружественно загудел, из жерла ползла испещренная синими полосами лента.
– Задержите дыхание!
Михаил послушно втянул носом воздух. Он слышал, как неровно бьется в груди сердце.
– Достаточно…
Врач шагнул к стеклянному шкафчику, выдавил желтую таблетку из блистера.
– Положите под язык!
Он всматривался в загадочные загогулины на бумажном листе с тем интересом, который обычно выдает увлеченного своим делом человека. Михаил послушно сунул под язык таблетку, рот наполнился кисло-сладким вкусом, зашумело в голове, теснение в груди ослабло, боль переместилась в левую руку, почему-то заныла челюсть, словно воспалился нижний зуб.
– Что там, доктор? – Он постарался улыбнуться.
Доктор оторвался от изучения кардиограммы и посмотрел на мужчину с укоризной, будто тот помешал ему дочитать увлекательную книгу.
– Вероятно, нестабильная стенокардия. – Он отлепил присоски от груди Михаила.
– Инфаркт?!
– Нет… – сказал врач как-то не очень уверенно. Он говорил на иврите с характерным акцентом репатриантов из стран Ближнего Востока. – Не думаю. Нужен анализ крови на тропонин. Вам его сделают в больнице.
Он собрал кардиограф, набрал короткий номер. На низком лбу отпечаталась глубокая морщина. Михаил одевался. Таблетка подействовала, или близость врача его приободрила, но боль стихала, осталось только незначительное онемение под лопаткой и неясное ощущение близкой беды. Застегивая пуговицы на рубашке, он физически ощутил рядом чье-то присутствие. Явственно запахло чем-то едким и сладким, будто разлилась жидкость из аккумулятора. Он резко обернулся, будто получил толчок в спину. За опущенными на треть оконными жалюзи полоскалось яркое средиземноморское солнце. Врач закончил разговор, положил смартфон на стол.
– Приедут через пять минут. – Он опустил защитную маску и одобряюще улыбнулся. Лицо у него оказалось смуглое, сдобное, с мягкими пухлыми губами. Белые, как сахар, зубы блеснули на фоне темных губ. – Вам нужно что-нибудь забрать с работы?
Михаил потер ладони, будто они озябли. Навязчивая картинка взлетающего самолета мешала сосредоточиться.
– Больница… Это обязательно?
– Обязательно! – Врач нахмурился, улыбка исчезла.
– Хорошо… – вздохнул Михаил. – Я позвоню жене из больницы, она принесет все необходимое.
Лайнер занял высотный эшелон, компьютер проложил оптимальный курс до Санкт-Петербурга, учитывая встречный ветер и погодные условия. Время перелета в среднем занимало четыре с половиной часа, расстояние более трех тысяч километров. Чудное кольцо было у пассажира!
Врач набирал текст в компьютере, поглядывая на пациента.
– Все нормально? – спросил он.
Михаил молча кивнул. Что такого необычного было в пассажире? Провел четырнадцать часов на ногах, и это после длительного перелета из Лондона до Тель-Авива. Странно, но не наказуемо. У богатых людей бывают свои причуды. Взял напрокат машину, колесил по стране. «Ниссан-микро» небесно-голубого цвета. Где он мог видеть похожую машину?
Снаружи послышались голоса, распахнулась дверь, тесное помещение медпункта заполнилось людьми. Высокий врач, с пигментными пятнами на лысом черепе, кивнул доктору, поднявшемуся ему навстречу. Двое санитаров деловито монтировали носилки на колесиках, вокруг собирались зеваки из числа людей, ожидающих регистрацию рейса. Лысый доктор пробежал глазами ленту кардиограммы, обменялся с Габбаем короткими непонятными фразами, повернулся к Михаилу:
– Как вы себя чувствуете, господин Сайкин?
– Уже лучше, спасибо! Ехать в больницу необходимо?
– Да. Необходимо.
Он кивнул санитарам, положил в папку сложенную ленту, пожал руку Габбаю.
– Ложитесь, пожалуйста… – сказал широкоплечий парень, судя по оливковому цвету лица, араб или переселенец из Северной Африки.
– Я сам могу идти! – попытался протестовать Михаил, но санитар бы неумолим.
– Такие правила…
Он аккуратно взял больного за локоть, усадил на носилки, вежливо, но решительно прижал ладонь к груди.
– Ложитесь…
Пришлось повиноваться. Михаил улегся на спину и обреченно смотрел на пролетающие над головой лампы дневного света. На собравшихся зевак он старался не обращать внимания. Стеклянные двери бесшумно раздвинулись, солнце прижало раскаленные ладони к лицу, Михаил инстинктивно зажмурился. Он так и не сумел привыкнуть к местной жаре, хотя прожил в Израиле большую часть своей жизни. Водитель уже открывал двери машины скорой помощи, Михаил повернул голову, в поле зрения попал паркующийся автомобиль. «Ниссан-микро». За рулем сидела худенькая старушка в голубом парике с ярко накрашенными пурпурной помадой губами.
– Стойте… – прошептал Михаил.
Короткая, как вспышка молнии, картинка озарила сознание.
Санитары привычно вкатили носилки с лежащим пациентом вовнутрь, дверь захлопнулась, охладив людей свежим кондиционированным воздухом.
– Подождите! – прошептал Михаил.
Лысый врач сел рядом, впился пальцами в запястье, слушая пульс. Широкоплечий санитар крепил на стойке пластиковую емкость, разорвал упаковку со шприцем.
– Тише! – Врач нахмурился.
– Я вспомнил! – простонал Михаил. Голова закружилась, во рту появился металлический привкус, словно он лизал медную монету.