Девочка с крыльями
Шрифт:
Он не сразу догадался, что перед ним сестра, о которой говорила Агата. Ну, а та, проходя мимо, тряхнула головой и несколько прядей волос её, пахнущих пряным, манящим, задели ему лицо. И сразу женский смех – звон хрустального колокольчика…
Одно наваждение сменилось другим.
Тихонько скрипнули несмазанные петли.
5. Отец.
Где-то высоко, над серебристыми облаками и ещё дальше, выше чем способен представить себе человеческий разум, обитает Судьба. Она плетет свои нити, нанизывая на них бусины людской участи, каждому свою. Судьба смотрит мудрым и безжалостным оком, не запутались ли люди в бесконечности окружающих их нитей. Она следит за тем, не перескочили ли смертные на другие, чужые и чуждые им нити-пути, и насколько достойны тех, по которым ступают сейчас. Любопытно Судьбе, как человек пойдёт по уготованной дороге, как примет её волю.
Будущее не есть цель, важен сам путь и оттого Судьба, вплетая нас в свою бесконечную вязь, видит именно его, смотрит лишь, на своём ли мы и каковы мы на нём. Ну а мы, недалёкие, идём, ползём уперевшись глазами в прах, из которого вышли и ищем в нём истину, забывая о том, что правда в небесах и нет с нас иного спроса чем тот, как мы шли, достойно ли жили, поняли или нет, ради чего нам дано найти и пройти свою дорогу.
Отцу, в чьей жизни не осталось никого, кроме дочери и ничего, кроме немногих тех дней, в какие будет позволено биться его уставшему сердцу, пришла пора поднять голову к небу.
В молодые годы он изредка, забавы ради, размышлял, а каково это – дожить до минуты, когда придёт осознание, что часы твои сосчитаны и подходят к концу. Забава от мыслей тех скоро превращалась в печаль и он гнал её прочь, продолжая просто жить. Теперь эта минута настала и понял отец, печаль была не напрасна, нить судьбы его скоро прервётся, улетит в неизвестность заветная бусина. Страх грядущей неизбежности сковал его, свернул душу в дугу и пересилил другой страх, гораздо более старый, а потому основательно уже подзабытый.
Из тоскливых раздумий вывел звонок. Приехала. Он открыл дверь, впуская в квартиру гостью.
– Привет. Извини, если отвлек тебя и спасибо, что ты здесь. Добралась хорошо?
Он помог занести дорожную сумку, повесил на плечики невесомую норковую шубу.
– Привет. Ничего, все нормально, мне не сложно.
– Пойдём на кухню, я приготовил чай.
Отец разлил горячий напиток по белым фарфоровым чашкам и вновь квартиру наполнил аромат позабытого лета.
– М-м-м, словно в добрые наши денёчки, – посмаковала гостья, – сестра научила?
Отец смотрел, как она пьет мелкими глотками и вспоминал ту, чья нить жизни давно прервалась и о которой до сих пор все его мысли.
– Здесь есть церковь поблизости?
– Зачем тебе? – дивился он.
– Ну! Удивляешь, Олежка, – гостья отставила чашку, глянула на отца с немного наигранной претензией. – Свечку за тебя поставлю. Такие, как я, тоже Богу молятся, поверь. А то что же выходит, зря ехала в твою-то даль…
– Я думал, ты не согласишься. После всего случившегося… Ты могла отказаться, имела полное право.
– Брось. Былое давно быльем поросло.
– Не для меня. Просто, кроме тебя, у нас с Агатой никого нет, а со мной всякое может случиться.
– Она моя родная кровь. Кроме неё у меня тоже нет никого. Уже нет. Я не могла не приехать.
Столько боли спрессовалось в её коротком «уже», прозвучавшем откровенней исповеди! Отец подивился, решил было спросить, но осекся, не стал. Да и о чём именно спрашивать?
Конец ознакомительного фрагмента.