Девочка в подарок
Шрифт:
– Да ты и так едва на ногах стоишь! Раздевайся. Или уматывай.
– Можно в спальне?
Чертыхаясь, Арсений указывает на коридор. Этого не объяснить, но несмотря ни на что, его настроение опять ползет в гору. Может, поэтому он и прощает девице всю ее дурь.
– А справка-то твоя где?
– Вот! – достает из сумочки. Арсений протягивает руку. Пальцы Богомолихи дрожат. Он надеется, что это не от желания свернуть ему шею. – Может быть, вы мне поможете? Я это платье сама в жизни не расстегну.
Брага хмыкает. Обходит девицу по кругу. Касается язычка молнии…
– А ты говоришь, самки не наряжаются, – усмехается он, отступая на несколько шагов, потому как из этого положения открывается гораздо лучший обзор.
– Вы в справку даже не заглянули, – напоминает девица, проигнорировав его замечание.
– Ее можно купить за пару тысяч в любой поликлинике. Существует намного более проверенный способ. Иди сюда, – хрипло велит Арсений, опускаясь задницей на кровать. Богомолиха, избавившись от платья, смущенно глядит в пол. В то время как Брагин с жадностью скользит вверх по ее длинным ногам в чулках, маленьким трусикам, поясу и… абсолютно голой изумительно полной груди. – Иди сюда, – повторяет сипло.
Девица судорожно сглатывает, грудь мягко колышется… В несколько шагов она преодолевает комнату. Он отставляет стакан.
– Ложись. Ноги согни в коленях и разведи.
Богомолиха мучительно краснеет. Делает, как он велит. То есть ложится бревном и, зажмурившись, отворачивается к стенке.
– Если ты и дальше планируешь корчить из себя жертву потенциального изнасилования, можешь одеваться и уходить.
– Я не корчу! Я… стесняюсь.
Господи. А ведь судя по всему, так оно и есть. Это он привык, что… Ай, ладно! Нависает над ней, одной ладонью фиксирует голову, а пальцами другой отодвигает паутинку трусиков в сторону. В ушах шумит…
– Ч-что ты делаешь?
– Убеждаюсь, что ты та, за кого себя выдаешь. – Брага осторожно проталкивает один палец в отчаянно сопротивляющуюся обжигающе-горячую тесноту. На висках выступает пот. Изнутри поднимается волна какого-то странного примитивного свойства… – Твою мать, – шепчет Брагин, впиваясь в дрожащие от слез губы. Хочется пожалеть ее, извиниться, сделать хорошо, чтобы стереть плохое. Но все его планы нарушает настойчивый звонок в дверь.
Глава 4
Арсений шагает к двери, пошатываясь, будто сам здорово перепил. Неопытность Богомолихи неожиданно крепко ударят в голову. Палец влажный едва-едва, конечно, та не успела воспылать к Браге страстью, но и этого вполне достаточно, чтобы у него перед глазами поплыли искрящиеся круги. Какая она мягкая, нежная, тесная. И только его. Его не по факту того, что у нее никого не было… там (в конце концов, существует масса других более изощренных способов быть с мужчиной), а ввиду своей действительно абсолютнейшей неискушенности.
– Я не корчу! Я… стесняюсь. – Вот как прямодушно она объяснила происходящее. И если слезы в голосе еще как-то можно было сыграть, то как заставить себя покраснеть, покрывшись стыдливыми пятнами аж до пяток? Как разогнать собственный пульс, вынуждающий в истерике биться голубую венку на хрупкой шее, как сымитировать перебои с дыханием? Да никак. Это чистая физиология. Просто стоит признать, что ему и впрямь достался редкий эксклюзив. Ну и решить, что с ним делать дальше.
Вот кого там принесло?! Какого черта?
– Отец? – изумление Арса выдают лишь чуть приподнятые кверху брови. – Не думал тебя сегодня увидеть.
– Я собирался прилететь раньше, но чертовы ублюдки опять задержали вылет проверками. Не разбудил?
– Нет. Проходи. В аэропортах сейчас беспредел по всему миру.
Не выгонять же старого черта.
– У меня полчаса. Слышал, на последнем собрании у тебя были терки с Баевским. Почему я узнаю об этом от посторонних людей? Плесни мне выпить…
Арс стискивает челюсти. Ну да… Не стоило даже надеяться, что отец вспомнит о дне рождения. За сорок один год его жизни под звездами ничего не поменялось. Да, в двадцать семь его все же призвали «ко двору», ввели в семейное дело и постепенно даже позволили, чтобы он стал тем, кем должен был стать по праву. Но в их отношениях с отцом потепления не случилось. Арсений прекрасно понимал, что о нем вспомнили только потому, что законные дети старика оказались редкими балбесами, способными лишь прожигать семейное состояние.
– Разве врачи не запретили тебе пить?
– А ты что, устроился в поликлинику на полставки?! Лей, говорю. И ты не ответил по поводу собрания.
– Я предупреждал, что не стану перед тобой отчитываться о каждом своем шаге.
– Я – главный акционер!
– А я управляю активами. Довольно неплохо, надо заметить. При прогнозируемом спаде в двадцать процентов в этом году нам удалось ограничиться тремя. Все проекты, которые мы профинансировали, на текущий момент запущены и приносят прибыль…
– Это нормально. Или ты ставишь себе в заслугу то, что до сих пор меня не обанкротил?!
Ну почему? Почему, мать его, каждый раз, после разговора со стариком, у Браги складывается ощущение, что он – ни на что негодный второсортный выскочка? Почему ему, блядь, и в сорок приходится доказывать, что он – достойный сын своего отца?! Ну, ведь никому даже в голову не приходит в том сомневаться. И только отец с маниакальным упорством побуждают его это делать снова и снова…
– Если у тебя имеются ко мне какие-то вопросы или претензии… – игнорируя отцовскую просьбу налить ему выпить, Брага берет стакан и плещет в стакан себе. – Можешь их озвучить на совещании, посвященном итогам года. Я отчитаюсь по каждому пункту, так, как это предусмотрено в моем контракте.
– Да что ты, мать его, о себе возомнил?! Думаешь, если какие-то твои проектики на стороне начали приносить прибыль, то можно качать права?! Кто ты без моего имени и моих связей…
– Хочешь проверить? Мой контракт аккурат подходит к концу в новый год.
– Ты мне угрожаешь?!
– Не понимаю, как это возможно. Чтобы я угрожал тебе. – Арсений щедро сдабривает голос сарказмом. – Уверен, ты запросто найдешь мне замену. Например, того, кто сливает тебе закрытую, в общем-то, информацию.