Девственник
Шрифт:
Я смотрел в ее карие глаза и видел, как ее окрашенные в рыжий цвет волосы обдувает ветерок. Черт, я ощущал цитрусовый аромат, который всегда окружал ее. Несмотря на то, что не знал, что с ней происходит, я становился твердым, желая ее, как дьявол желает получить дозу своей зависимости.
Она покачала головой:
— Никто не причиняет мне боль, Куинн, — ее голос был тихим, почти отстраненным.
Я хотел погладить пальцем по ее мягкой коже под подбородком, но воздержался и убрал руку.
— Ты весь день странно себя ведешь. Скажи мне, что не так, потому что я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы увидеть, что ты беспокоишься о чем-то.
Она опустила взгляд и закрыла глаза. Через секунду она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Боже, она была великолепна; даже выглядя так, будто кто-то вырвал ее сердце и потоптался на нем, она была самым красивым гребаным человеком, которого я когда-либо видел. Я хотел притянуть ее и поцеловать, пока она не начнет задыхаться, хотел сказать ей, что люблю ее так чертовски сильно, что, лежа в постели ночью, думал о том, чтобы она стала моей.
Я хотел сказать Изабель, что она была для меня... что она была единственной, кого я когда-либо хотел.
Я был девственником и хотел, чтобы Изабель стала моей первой и последней.
— Мы переезжаем, Куинн.
Ее слова вернули меня в реальность, заставляя моргнуть и попытаться переварить то, что она сказала.
— Что? — спросил я, осознавая слова, но не понимая их.
— Я переезжаю. Моего папу повысили, и переезд является частью повышения.
Она смахнула слезу, которая покатилась по щеке.
— Переезд? — спросил я, мой голос был хриплым, напряженным.
Она кивнула.
Я покачал головой.
— Когда?
Она молчала в течение долгого времени, и я чувствовал, что становлюсь напряженнее, зная, что то, что она собиралась сказать, будет чертовым адом.
— Менее чем через две недели.
Я почувствовал, как воздух покидает мои легкие. Я не мог ничего поделать, кроме как стоять там и смотреть на нее, наблюдая, как слезы стекают по ее щекам.
— Две гребаные недели? — выплюнул я слова. — Ты серьезно?
Она кивнула.
Протянув руку, потому что я не мог смотреть на то, как она плачет, видеть, как ей больно, я прикоснулся к ее щеке и смахнул две слезинки большим пальцем.
— Как, черт возьми, кто-то может переехать через две недели? — я хотел сказать эти слова самому себе, но они вырвались из моего рта. — Блять, — сказал я и зажмурил глаза.
Мы не расставались больше, чем на сутки, с тех пор как нам было по десять.
Я, блять, любил ее.
Я люблю тебя.
Она положила свою руку поверх моей, и никто из нас не говорил и не шевелился в течение долгого времени. Наконец, она вздохнула и улыбнулась, это была грустная улыбка.
— Должность, которую занимает мой отец, должна быть освобождена сиюминутно, — ее голос был спокойным. — И моя мама не хочет ждать год, пока я закончу школу, чтобы мы переехали туда. Она хочет быть с моим папой.
Да, я догадался, даже понял это, но, черт, что насчет нас?
И как только эти слова проникли в меня, я почувствовал, как ярость наполняет меня. Я ощутил этот гнев глубоко внутри, он выбил из меня воздух и украл каждую каплю здравомыслия. Я хотел отомстить за нее, даже если перед ней не было монстра, не было кого-то, кто украл хоть унцию ее плоти. Я хотел быть тем, кто будет рядом с ней, быть убежденным в том, что ей не причинят боль, ни ее семья... ни расстояние, которое было нашим врагом.
Прямо тогда я хотел сказать ей, что все будет в порядке, что я никогда не уйду от нее. Я бы последовал за ней на конец гребаного света, если бы пришлось.
Она была для меня, и сегодня я собирался признаться ей в своих чувствах.
Сегодня вечером я отвезу ее в какое-нибудь уединенное место, где будем только мы, и расскажу ей мой самый сокровенный секрет.
Сегодня вечером я скажу Изабель, что люблю ее и что ничто не разделит нас.
ГЛАВА 3
Изабель
— Ты рассказала Куинну? — спросил мой отец с другого конца стола.
— Да, — ответила я безжизненным тоном.
— Милая, кушай, — сказала моя мама.
Я смотрела в свою тарелку, тыкая вилкой в еду. Они действительно ожидали, что я буду есть, что у меня будет аппетит после того дерьма, которое они вывалили на меня этим утром?
— Я не голодна.
Я положила вилку и посмотрела на часы. У меня встреча с Куинном через двадцать минут. Он хотел, чтобы мы потусовались, провели время вместе и действительно поговорили обо всем этом. По крайней мере, я предполагала, что будет разговор.
— Это всего на один год, Изабель, — сказал мой отец, звуча недовольно. Мне было все равно, раздражен ли он. — Как только закончишь школу, ты можешь пойти в колледж здесь или там, где будет Куинн.
— Год — это долгий срок, — сказала я монотонным голосом, и я знала, что мое выражение лица покажет это. — Давайте не будем забывать, что вы вырываете меня во время моего выпускного года, и что мы должны переехать через всю страну, — я выпрямилась, стараясь не заплакать за столом. — Это не значит, что я переезжаю всего лишь в соседний город. Я не могу сказать Куинну, чтобы он поехал со мной.
Мой отец выдохнул и схватил салфетку, чтобы вытереть рот. Когда он положил ее, то посмотрел мне прямо в глаза:
— Я знаю, что вы с Куинном близки. И я понимаю, что тебе будет тяжело адаптироваться. Но это на один год, дорогая, и я не могу отказаться от этого повышения, — сказал он, немного смягчив последнюю часть. — Я работаю над этим последние десять лет.
Я хотела поддержать своего отца, ведь я понимала, что он заслужил это, но мне было трудно почувствовать какое-либо счастье по отношению к кому-либо, когда самой было так больно.