Девушка без имени
Шрифт:
Ловлю у себя на лице улыбку. Приятно, когда для тебя готовят. Давно такого не было. Нет, на этой кухне побывала уйма женщин: жены друзей и деловых партнеров, тетя Маша. Но никто не готовил здесь только для меня, хотя именно для этого была сделана кухня. Чтобы моя жена готовила здесь для семьи вкусные обеды, пекла оладьи по выходным и печенье.
В общем, когда-то я был мальчишкой, мечтающим об идеальной жизни. Дом от пола до потолка, от занавесок до ковриков – воплощение этой несбывшейся мечты.
У
Вот и сейчас, все по наитию. Специи, соль. Мысли же далеко. Хороший мужчина должен заботиться о женщине. В пансионе нам никогда об этом не говорили. Может, это правило его дома? Прежний Хозяин прислал мне свои, у этого могут быть другие.
Мне они пока нравятся, как и каре-золотистые глаза, смотрящие в самую душу, будто насквозь видят. Его пальцы, которые держали меня за подбородок, тоже нравятся. А еще мне нравится на него смотреть, хоть и нельзя. Изучать лицо, каждую черточку.
Хочется взять альбом и зарисовать каждую волосинку на голове, длинные ресницы, скулы и подбородок, ровный нос и улыбку. Она у него хорошая. Кошусь краем глаза и вижу, как приподняты уголки губ, морщинки вокруг глаз и чуть видно белые ровные зубы.
Интересно, если я попрошу альбом и карандаши, он не будет против?
Ох, не так меня учили, но я была так голодна, что буквально проглотила свою порцию пельменей и чуть не обожгла язык чаем. Тепло по телу.
Олег, к моему стыду, ел спокойно и с удовольствием. Смакуя, кажется, каждую пельменину то ли сознательно, то ли просто так привык. Почувствовала себя неловко из-за обжорства.
Мы сидели на диване рядом, ели молча. Поймала себя на том, что опять втихую его разглядываю, одной рукой таская маленькие шоколадные печеньки из вазочки на столе.
– Очень вкусно, я бы так не смог, – улыбнулся мужчина, отодвигая в сторону пустую тарелку.
Ура! Он доволен! Теперь меня поцелуют? Я же справилась. Заслужила. Или нет? В растерянности.
Олег ничего не делает, просто собирает тарелки и относит в посудомоечную машину, потом возвращается ко мне.
Снова жду. Смотрю чуть ниже его лица, чтобы не разозлить.
– Ты можешь смотреть на меня, Бабочка. В этом нет ничего страшного. Все люди смотрят друг на друга, это не запрещено законом, – снова улыбается.
Садится на диван рядом. Нет, невозможно. Я хочу ближе. Собираю внутри себя смелость, ложусь на диван и кладу голову ему на колени. Хотя бы так. Я заслужила, чтобы меня погладили?
Мадам Аида говорила, что Хозяева могут трепать по голове, если довольны. Нас на занятиях тоже иногда гладили за послушание, мне нравилось.
Тяжелая рука на волосах. Медленно
– Все будет хорошо, – устало произносит Олег, пропуская мои волосы между пальцев. – Как-нибудь мы со всем разберемся. Знаешь что, Бабочка. Я должен тебе рассказать. Мир не такой…
Он говорит и говорит, а я плыву на волнах его голоса и спокойствия по узкой реке в страну снов. Надеюсь, он повторит мне все это завтра.
– Мир не такой, как вам рассказывали в пансионате. Здесь нет Хозяев. Ты можешь быть какой угодно, Бабочка. Можешь жить, с кем захочешь. Ехать, куда захочешь. Заниматься тем, чем захочешь. Мир огромный и в нем нет тех границ, которые тебе нарисовали. Ты не должна вцепляться в меня, понимаешь?
Говорю, медленно перебирая пальцами шелковистые волосы. Мягкие и слегка влажные, кажется, могу вечно сидеть вот так в тишине этого дома и раз за разом запускать в них пальцы. Да, Олег, похоже ты дошел до стадии, когда тебе нужна кошка, а не женщина.
Опускаю взгляд вниз и понимаю, что зря тут распинался. Бабочка уснула у меня на коленях и тихо сопит, подложив под щеку ладошку. Осторожно, боясь разбудить, отвожу светлую прядь с ее лица. Есть время рассмотреть девушку.
Бледная кожа. Провожу пальцами по щеке, мягкая и нежная на ощупь. Щечки, кстати, да. Еще не сошла с нее та легкая детскость, хоть скулы и очерчены достаточно остро. Маленький носик, очень аккуратный и чуть вздернутый. Тени от длинных ресниц, свои. На Бабочке ни грамма косметики. Странно темные для блондинки тонкие брови и не очень высокий лоб.
Губы – отдельная тема, которая точно будет являться мне в самых неприличных снах. Искушение, чистое искушение. Полные, красивой формы, но нижняя чуть-чуть больше, она смешно закусывает ее во сне. Мягкие. Я точно помню. Их хочется целовать. Ответить на их прикосновения, когда Бабочка так наивно бросилась мне на шею, хотелось до боли во всем теле. И глядя на них сложно не думать о…
Не думать, Олег! Сам себя одергиваю и сажаю на строгий ошейник, но не могу удержаться и провожу пальцем по губам. Она целует палец сквозь сон, едва уловимо.
Меня же прошибает разрядом. Вдоль всех мышц пролетает и подгоняет кровь к члену.
Надо что-то делать!
Унести ее в комнату, не искушать себя.
Аккуратно поднимаю невесомую Бабочку. С трудом уговариваю себя на втором этаже свернуть направо в гостевую спальню, а не утащить ее в свою. Каким-то чудом это удается.
В момент, когда рухнул на свою кровать, и подумал не мог, что проснусь два часа спустя от дикого крика из комнаты немой девушки…